Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько секунд она молчала. Берт тоже, ожидая хоть какой-нибудь реакции. В конце концов, к его величайшему изумлению, она кивнула. Вот уж чего Берт не ожидал. Либо Корделия не верила, либо у нее хватало смелости выслушать до конца.
— Второй случай. Через некоторое время наши солдаты нашли убежище. Конечно, по ним сразу открыли огонь. В итоге на заднем дворе обнаружился вольер. С большой будкой. И что ты думаешь? Там был мальчик. Его, конечно, выпустили на свободу. И… Прежде чем солдатам удалось с ним справиться, он сломал нескольким кости, а одного чуть не задушил. Он говорил всего несколько слов, ел руками, был немытым, диким. И очень сильным. Тем не менее, несмотря на одичалость, он поверил нам и начал жизнь с чистого листа. Его зовут Дог. С ним ты тоже знакома. Ты любила Грина? Ты сама призналась, что он работал над проектом, где испытуемых дрессировали. Когда Дога уговорили на медицинский осмотр, рентген выявил около сотни переломов. Примерно столько же шрамов. К слову, Дог так и не оправился до конца, хотя прошло уже больше двадцати лет. Он до сих пор с трудом держит себя в руках. Мало говорит. Он просто не умеет иначе, понимаешь?
Лед тронулся. Как собака, чующая страх, он чувствовал сомнения Корделии, поэтому решил еще немного надавить.
— Ты хотела убить меня из мести. Причем даже не мне. Только за то, что я — враг. Верно?
— По большей части, — выдавила она.
— Тогда, получается, если мы убиваем врагов, я сейчас должен убить тебя? Мне есть за что мстить. И ты враг. Скажи Корделия, я должен тебя убить?
— Да, — голос ее был пустым, отстраненным, будто она говорила и не о себе вовсе.
— У меня есть другой вариант. И я очень надеюсь, что он нам подойдет. Хочешь услышать?
— Да, — тот же самый пустой голос.
— Мы вместе во всем разберемся. Узнаем, почему так сложилось. Правда ради правды, — наконец-то успокоившись, Берт говорил с ней осторожно, как с озлобленным котенком.
Корделия ослабела, словно ее покинули силы.
— Разумно, — кивнула она. — Не ожидала от тебя.
— Да я сам в шоке, — ухмыльнулся Берт. — Значит, попробуем установить перемирие? — он сжал все пальцы, кроме мизинца, который протянул Корделии.
Она посмотрела на его руку, на лицо и снова на руку, но ничего не предприняла.
— Ой, да брось. Давай же. Оттопырь мизинец…
Прошло несколько секунд. Берт продолжал протягивать палец, хотя для себя уже решил, что вздорная блондинка не пойдет навстречу. Однако она его удивила. Тяжело вздохнув, Корделия скривила губы и подцепила его мизинец своим. Берт несколько раз встряхнул их сцепленные пальцы в подобии рукопожатия.
— А теперь давай пообещаем друг другу не врать. Иначе у нас ничего не получится, — серьезно кивнул он.
— И как мы можем быть уверены друг в друге?
— Мы поклянемся на мизинчиках, — ослепительно улыбнулся Берт.
— О, в таком случае я спокойна.
И тогда она улыбнулась в ответ. По-настоящему. Берт обмер. Он впервые видел ее улыбку, сразившую его, как выстрел в упор. Ослепительная. Изящная. Женственная. Милая. Манящая. Радостная. Черт! Берт и не подозревал, что знает столько прилагательных. Но даже их было мало. Будто раньше он смотрел на Корделию, не видя ее.
Встретившись с ним взглядом, она оцепенела на мгновение. Потом вскинула свободную руку, словно заслоняясь от него и его реакции. Закрыла рот.
Наваждение пропало. Что сейчас было? Господи, Берт совершенно не хотел любоваться чьими-то губами, да и вообще обращать на них внимания. Чем вообще одни губы отличаются от других? Да ничем.
— Ты не соврал про трибунал? — продолжила Корделия, вернув себе былую холодность.
— Нет, не соврал.
— И чем он грозит?
— Совет решит. Одно могу сказать наверняка — меня не убьют, — Берт небрежно пожал плечами. — Скорее всего, просто с позором выгонят.
— Как легко ты об этом говоришь. Ты или дурак, или врешь.
— Уж не вру это точно.
— Значит, дурак, — Корделия снова улыбнулась, но на этот раз без сияния. Лишь изгиб губ, никаких искр, никакой магии.
— Тоже мне новость, — фыркнул Берт. — Думаю, отец сейчас называет меня словами и похуже.
Запоздало поняв, что именно сказал, он мысленно обругал себя. Обязательно нужно было напоминать об отце? Корделия не ответила, лишь стиснула зубы и отвернулась.
Повисло неловкое молчание.
Надвигалась ночь, и дневной свет начал меркнуть. Из окна уже почти не пробивались солнечные лучи.
Берт посмотрел на профиль Корделии. Бледная кожа и белые волосы почти светились в полумраке. Маленькая, болезненно худая. Берт скользнул взглядом по ее ключицам, тонким и хрупким, выпиравшим под тканью голубой футболки. Он обожал женские ключицы.
Очнувшись, Берт глянул вниз и понял, что до сих пор держал Корделию за палец. Она посмотрела туда же. Неловко и медленно Корделия потянула руку на себя и освободилась от захвата.
Берт вздохнул. Он изначально был уставшим, а после напряженного разговора буквально обессилел. Вздохнув еще тяжелее, Берт посмотрел на костыли. Взять их с пола казалось непосильной задачей.
— Не могла бы ты…? — откашлявшись, попросил он.
— Ах да, — отстраненно ответила Корделия, поспешив на помощь.
Она протянула костыли, и Берт начал подниматься.
Однако стоило ему встать, как бедро прострелило болью, голова пошла кругом. К горлу подкатила тошнота, перед глазами заплясали пятна. Он пошатнулся, и все его попытки устоять потерпели крах.
Берт чувствовал, что падает, слышал возглас Корделии, ощущал прикосновение маленьких рук. Но куда там — она бы в жизни его не удержала. Спасибо, помогла ему не рухнуть срубленным деревом и немного затормозила падение. Он с грохотом свалился прямо на нее.
Парадная дверь распахнулась, и раздался стук обутых ног по паркету.
— Какого хрена? — прогрохотал хриплый баритон. — Что ты с ним сделала?
Панически вздрогнув, Корделия попыталась выбраться из-под Берта. Безуспешно. Пускай не сразу, но он таки сумел поднять голову и немного сфокусировать взгляд.
Ага, все ясно. Феликс испугает любого.
— Стоять, — прохрипел Берт.
Корделия и Феликс — оба — восприняли приказ на свой счет. Они замерли, что более чем устраивало Берта.
Она сопела, силясь дышать под навалившимся на нее телом, Феликс же наблюдал за происходящим, как сделавший стойку бойцовский пес.
— Привет, Корделия, — раздался из-за его плеча
