Очнулась я только поздно вечером. За окном было уже темно. Я кое-как встала, хотя ноги слушались плохо. Пошла вниз, на первый этаж, к Чайникову, хотела поговорить с ним. В больнице никого не было. Я дошла до кабинета, смотрю – дверь чуть-чуть приоткрыта, самую малость. И за дверью – голоса. Я остановилась, слушаю. Говорил Чайников с медсестрой своей Дианой. Он говорит: «Как ты можешь столько денег просить? Что ты особенного сделала?» Она: «Тебе ассистировала! Я, между прочим, не меньше твоего рискую». В общем, я поняла, что они какие-то деньги делят и честно поделить их не могут. Медсестра требует больше того, что ей Чайников дает, а она не согласна. До меня только потом дошло, какие такие деньги они делили. Им Инесса заплатила за мой «выкидыш»! Оказывается, она Виктора хорошо знала, не зря же она меня именно в эту клинику положила. В общем, я всю ночь проревела, все думала, как мне быть дальше. А утром, когда Чайников пришел меня осматривать, я ему все и высказала. И еще пригрозила, что пойду в прокуратуру. Он молча из палаты вышел, а через полчаса залетает ко мне Инесса и с порога мне говорит: «Ни в какую прокуратуру ты не пойдешь! Только сунься, сама в тюрьму угодишь, это я тебе обещаю! А вот если будешь тихо сидеть и забудешь обо всем, тогда получишь по окончании института красный диплом и работу в гимназии. Слышишь, пойдешь не в школу какую-нибудь задрипанную, где одни дебилы учатся, а в престижную гимназию, где зарплата в два с половиной раза выше, чем в школах. Так что подумай, прежде чем что-то предпринять. И я надеюсь, ты примешь правильное решение! Очень мне не хочется прибегать к суровым мерам…» Я заикнулась было про Павла, но она сказала, чтобы я о нем забыла и даже имени его не произносила. Он уезжает работать в Москву, так что я его больше не увижу. Вот и все. Меня тут же отвезли на какой-то шикарной машине домой, я пролежала дня три, проревела, а потом поняла: надо жить дальше, заканчивать институт. Инесса слово сдержала: диплом мне вручили красный и дали адрес гимназии, где меня встретили как почетного гостя…

Ирина замолчала. Она к этому времени допила чай и теперь вертела в руках пустую чашку, похоже, сама не замечая того.

– Наверное, встреча с Родионом была для вас спасательным кругом? – предположила я.

– Да нет, я к тому времени уже оправилась. Работа в гимназии меня спасла, я ушла в нее с головой. Проработав первый год, я услышала, что дети за глаза называют меня Чебурашкой, – Ирина усмехнулась, – и решила сделать пластическую операцию. Узнала, сколько это стоит, накопила денег, и родители немного подкинули, и пошла я под нож… Если бы не Родион, не знаю, как бы я вынесла такое. Да, мне очень повезло с ним. Когда я начала с ним встречаться, так обрадовалась! Думала: ну вот, наконец оно, счастье! Добрый, заботливый, богатый… Что еще нужно женщине? У него и квартира, и машина к тому времени уже были. Встречались мы так, встречались, а потом Родион говорит: «Завтра я тебя с друзьями познакомлю». Я спрашиваю: зачем? Он говорит: «Затем, что хочу, чтобы моя невеста знала, какие у меня друзья. Вот такие парни!» Так я и узнала, что я – его невеста. Он на другой день нас всех в кафе пригласил, чтобы объявить о нашей свадьбе. Там я и увидела Чайникова. И чуть в обморок не упала: оказывается, мой враг – друг моего жениха! Как я сдержалась – сама не знаю. Он меня, конечно, тоже узнал. И у него тоже хватило ума не показать виду, что мы знакомы… Так что «познакомились» мы с ним заново, когда Родион представлял меня друзьям. Так и повелось с тех пор. Я не смотрела в его сторону, он делал вид, что не видит меня. И хорошо, что у себя на даче он только мужчин принимал. Я бы к нему поехать не смогла…

– А как же вы все-таки решились?

– Да я бы, наверное, простила ему моего нерожденного ребенка, фактически убитого его руками. Он, конечно, подлец и сволочь редкая, но ведь я смирилась, приняв предложение Инессы. Но, живя с Родионом, я все время удивлялась – почему у меня нет детей? На третий год нашей совместной жизни я пошла к врачу. Тетка мне попалась старая, опытная. Она сказала, что сделанный когда-то аборт спровоцировал у меня развитие воспалительного процесса. О таком я даже и не догадывалась, ведь к гинекологам я после того случая долго не могла ходить… Так вот, воспаление привело к спайкам в трубах, так что вероятность забеременеть для меня теперь ничтожно малая. Необходима операция. Но и она не дает стопроцентной гарантии, что я когда-нибудь стану матерью. Я, услышав такое, чуть с ума не сошла! Это, значит, Чайников, сволочь, не только моего тогдашнего малыша убил, но и всех моих будущих детей, которым теперь не суждено будет родиться! А я хотела иметь как минимум двоих, мальчика и девочку. Я очень детей люблю! Я у родителей одна, и в детстве мне так хотелось сестренку или братишку! Я страшно завидовала подругам, у которых были братья или сестры. Я еще тогда, в детстве, мечтала о большой семье. Представляла, что у меня их будет двое или трое. И вот теперь… бездетная, бесплодная…

Ирина расплакалась уже в голос. Я ничего не сказала ей: пусть выплачется, ей станет легче. Так и произошло. Через несколько минут она умылась в ванной комнате и вернулась в кухню, еще всхлипывая, но уже было видно, что она немного успокоилась. Она снова села к столу и продолжила:

– Тогда-то у меня и созрела мысль Чайникову отомстить. Не за себя: за своих нерожденных детей! Если бы он мне руку, например, отрезал, я бы, наверное, его простила. Но дети – это другое. Вот я состарюсь и умру, и кто останется после меня? Никого! И еще неизвестно, кто будет ухаживать за мной в старости. У нас была дальняя родственница, не здесь, в другом городе. Мне мама про нее рассказывала. Так вот, она всю жизнь жила только для себя. Четыре раза только официально замуж выходила, не считая гражданских браков, детей не рожала, все говорила, что хочет пожить для себя, хочет быть свободной… Ну и чем дело кончилось? Лежала она в старости одна-одинешенька, ни мужей бывших рядом, ни детей с внуками. Что называется, кружку воды некому подать! Писала моей маме, жаловалась на судьбу – как, мол, та жестоко с ней обошлась. А сама-то? После нескольких абортов она уж и хотела, да не могла родить. Все говорила: «Вот бы мне сейчас хоть одного из тех детей, которых я убила…» Я эту историю с детства слышала и всегда хотела, чтобы у меня все было по-другому. Только, оказывается, не всегда все зависит от тебя…

О чем это я хотела сказать? А, да… Я Чайникову не могла никак всего этого простить, вот и решила, что когда-нибудь он все равно должен за свою подлость ответить. Чтобы те деньги, которые он от Инессы взял, ему боком вышли. Я терпеливо ждала… А в этот раз, накануне его дня рождения, мы с родителями в лес ездили. Родиона попросили срочную операцию сделать, внеплановую, кто-то там на машине разбился, лицо порезал стеклом. Родион поехал в свою клинику… Так вот, мы с родителями по лесу ходим, грибов полно было, за два дня до этого дождь прошел. Я собрала большую корзину. А когда мы с мамой на поляне сели отдохнуть, она увидела мои грибы и давай ругаться: «Ты чего насобирала?! Столько поганок! Да от пары таких грибов ноги протянешь. Давай я их переберу». Перебрала она мои грибы, плохие в сторонку отбросила, хорошие обратно в корзину сложила. И тут меня словно огнем обожгло: вот оно! Чайников, этот грибник чертов, наверняка тоже грибов в лесу нарвет! Подсунуть бы ему вместо хороших эти поганки… И я собрала отложенные мамой грибы, положила их отдельно, в целлофановый пакет. Дома пожарила их с луком и морковью, как сам Чайников обычно делал – мне Родион рассказывал. Сковороду сразу отмыла, грибы в банку сложила, спрятала ее и стала ждать. На другой день для мужа кефир и сметану купила, сказала, чтобы он взял их с собой, а сама все в холодильник убрала. А он такой: если перед его глазами какой-то вещи нету, то он ее и не возьмет, забудет. Так и вышло. Он про кефир забыл, когда его друзья пришли. Они уехали, а я переждала немного, собралась и поехала на дачу сама, на автобусе, прихватив эту баночку. Когда я явилась туда, они уже выпили, чуть захмелели. Я на веранде салат режу и жду удобного момента. И вот все ушли с веранды, я одна осталась. Смотрю, сковорода стоит, с грибами. Значит, они уже перекусили. Я из сковороды отложила часть грибов на тарелку. А поганки свои из баночки выложила в сковороду, на освободившееся место. Потом хорошие грибы из тарелки закупорила в свою банку. Тарелку вымыла, на место убрала, а банку с грибами – к себе в сумку сунула. Потом я ее выбросила на свалке, по дороге на автобусную остановку, где вы ее и нашли.