— Чисто, командир. Живых нет, — откликнулся старший Трефилов.

— Подтверждаю, — поддержал его брат. — Четырнадцать тел, живых не наблюдаю.

— Вот так, господин капитан, — развёл я руками. — Четырнадцать здесь, пятеро на верхней палубе и в рубке. Один пленный под присмотром вашей жены. Двое в гальюне на технической палубе, ещё двое — в гальюне на огневой. Осталось шестнадцать человек. Я бы позвал вас составить нам компанию в этой охоте, но думаю, лучше бы вам вернуться к жене. Она волнуется, да и поддержка близкого человека после сегодняшних событий и убийств ей точно пригодится.

— Тринадцать, — невпопад произнёс о чём-то задумавшийся Гюрятинич.

— Что?

— Если ваши сведения о количестве захватчиков верны, то их осталось лишь тринадцать. Своего охранника я убил во время побега, и ещё двоих положил в противоположном конце этого техперехода, из пистолета, найденного в тайнике механика, — задумчиво пояснил капитан, но встряхнувшись, смерил меня испытующим взглядом. — Шкипер, вы уверены, что справитесь с оставшимися захватчиками без чьей-либо помощи?

— У вас есть другие предложения? — поинтересовался я.

— Есть, — кивнул Гюрятинич. — Швартовые пушки можно включить с мостика. Спустим вниз Хельгу, она доложит оставшимся внизу офицерам о происшедшем… ну а матросы запросто поднимутся по швартовочным тросам на борт, и вам не придётся играть в богатырей, выступая втроём против оставшихся бойцов этого Трёхпалого.

Я посмотрел на капитана, вздохнул и… врезался шлемом в переборку. Ну не идиот ли? Ведь мог бы и сам провернуть такой фокус! Никаких иллюминаторов на нижних палубах «Феникса» нет, а значит, и увидеть, что творится вокруг, боевики не могут. Запереть межпалубные переходы, поднять матросов на борт и методично, без риска и суматохи зачистить дирижабль. Что может быть проще?!

— Так и поступим, капитан, — справившись с приступом самобичевания, кивнул я. — Я со своими людьми запру оставшиеся проходы в не зачищенные отсеки, чтоб пираты не расползались по «киту», а вы отправляйтесь к жене.

— Договорились, — Гюрятинич кивнул и, развернувшись, потопал прочь в темноту технического перехода. Уверенно и без всяких колебаний. А ведь никаких очков для ночного зрения у него нет. М-да…

Проводив взглядом удаляющуюся фигуру капитана «Феникса», я вздохнул и отправился к Трефиловым. Пусть Ветер и говорит, что на «нашей» палубе больше никого нет, но это не значит, что «гости» не появятся в ближайшие несколько минут. Надо поторопиться.

За подъёмом матросов, идущих на абордаж собственного «кита», мы с братьями наблюдали с внешней обшивки гондолы, уже прицепившись к тросу, связывающему «Мурену» и «Феникса». Уходить с дирижабля Гюрятинича мы решили, как сказали бы в том мире, «по-английски». То есть, тихо и не прощаясь. Правда, моя вина, каюсь, без подарка мы не ушли. Пока офицеры «Феникса», собравшись в кают-компании верхней палубы, решали, как сподручнее захватить шляющихся по нижней палубе и трюмам бойцов Трёхпалого, я осторожно вытащил предварительно «выключенного» Бьорна из карцера, где его заперли люди Гюрятинича, сразу после подъёма на борт. Для отчёта перед Алистером пригодится.

Спустя несколько минут, отстрелив тросы, «Мурена» вновь скрылась под маскировкой и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, поплыла прочь от пресловутого острова, доставившего нам столько неприятных минут и часов.

* * *

— Что Борис Сергеевич, нашли? — спросил Гюрятинич, едва перед ним возник старший штурман.

— Так точно, Владимир Игоревич, за бараками на окраине посёлка. То ли её там специально бросили, то ли она умудрилась сбежать… но в таком состоянии… Она очень плоха, — кивнул тот и, подав знак кому-то за пределами кают-компании, отступил в сторону. Тут же в помещение ввалились двое матросов из отряда Полукварты, на плечах которых фактически висела избитая молодая женщина в изорванном, грязном платье. Осторожно усадив её на диван, бойцы глянули на старшего штурмана, и, повинуясь его жесту, моментально вымелись из кают-компании, заперев за собой дверь.

— Света… Светлана, как же тебя угораздило-то, а? — подскочивший к девушке судовой врач, как всегда появившийся рядом с пациентом раньше, чем кто-то озаботился его позвать, принялся хлопотать над пребывающей в полубредовом состоянии девушкой. — Зачем же было так рисковать, а? Ну, прислала бы ты эту телеграмму часом позже, да хоть тремя! Что бы от этого изменилось? Раскрываться-то зачем надо было?! Тебя же прямо там у телеграфа убить могли бы, глупая ты девчонка!

— Вы… бы… оп-поздали… — тихо, едва слышно произнесла она разбитыми в кровь, распухшими губами.

— Так, с этим разберёмся позже, Света, отдыхайте, вы всё сделали правильно, Абсолютно всё. Обещаю, я обеспечу вам самое лучшее лечение и уход, и буду ходатайствовать о награждении по возвращении в Новгород, — хмуро произнёс капитан, поднимаясь с кресла. — Михаил Еремеевич, мы оставим вас с пациенткой здесь, работайте без помех. Борис Сергеевич, идёмте на мостик, не будем мешать доктору.

— Займёмся первичным опросом? — проговорил старший штурман, выходя из кают-компании следом за капитаном.

— Ни к чему, — отмахнулся тот. — Пусть этим занимается тот, кому положено. И не здесь, а в Новгороде. Вы же, начинайте готовить «Феникс» к вылету. Да, передайте арт-инженеру, что доклад по разрушениям и оценке ремонта «кита», должен лечь мне на стол не позже, чем через два часа. И ещё… найдите наших спасителей, хочу их поблагодарить за помощь. Без них, чёрта с два бы мы ещё увиделись, Борис Сергеевич.

— Будет сделано, — кивнул старший штурман, но не успел сделать и шага с мостика, как его чуть не сбил с ног ворвавшийся Иван Полукварта.

— Капитан! Карцер пуст! — отдышавшись, прохрипел командир огневой палубы.

— Что?! — взревел Гюрятинич.

— Вот, — Иван протянул капитану какой-то клочок бумаги. — Получив приказ поставить пост охраны у карцера, я отвёл туда двух матросов из абордажной команды, открыл дверь, чтобы проверить пленника, и обнаружил это.

«Извините, Владимир Игоревич, но это МОЙ трофей. Со всем уважением и благодарностью за помощь, Р. Бюлов, шкипер яхты «Морай». P.S. Не сочтите за наглость, но я бы не рекомендовал Вашей супруге продолжать полёты, по крайней мере, до тех пор, пока она не разрешится от бремени. Р.Б.».

Каюсь, идея с посланием для Гюрятинича была чистым издевательством, но посыпать голову пеплом за то, что назвал себя и яхту, не собираюсь. Эту информацию, так или иначе, новгородцы получат от людей Бьорна. Да, будь этот рейс чистой контрабандой, и сам Бьорн бы не знал, кто именно везёт нужный груз, но, увы, «сложная доставка» и «контрабанда» — это очень разные вещи. Впрочем, как посмотреть… с точки зрения вояк, что кружат в этих местах, любой груз, предназначенный «не той» стороне, может внезапно оказаться контрабандой, а вот с точки зрения третьих стран, это не более чем та самая «сложная доставка». Страховка повыше, охотников до таких заказов поменьше, а цена на доставку побольше. В остальном же — вполне законная, чистая работа. В таких случаях «фартук» на название не вешают. И таиться теперь просто бесполезно.