Рассказывая про заговор Катилины, историк Саллюстий приводит самое подробное из дошедших до нас описаний Туллиана. «В тюрьме, — пишет он, — если немного подняться влево, есть подземелье, называемое Туллиевым и приблизительно на двенадцать футов уходящее в землю. Оно имеет сплошные стены и каменный сводчатый потолок; его запущенность, потемки, зловоние производят отвратительное и ужасное впечатление».[28]

Помимо Югурты и катилинариев, в тюрьме закончили свои дни галльский вождь Верцингеторикс (обезглавлен), амбициозный сановник времен императора Тиберия Сеян (обезглавлен), ряд сторонников братьев Гракхов (удушены), гадатель Геренний Сикул (упал, ударился головой и умер, не дождавшись казни). Но самый известный ее узник — это, конечно, святой Петр.

Легенда о заточении святого Петра в Туллиане не подкреплена никакими источниками и фактами. Но на то и легенда, чтобы жить своей жизнью. Апостол, как утверждают, сотворил чудо: у подножия колонны, к которой он был прикован, забил источник. В водах этого источника он крестил своих раскаявшихся тюремщиков, Прокеса и Мартиниана, которые потом тоже приняли мученическую смерть.

Из самого верхнего яруса древнеримской тюрьмы уже давно сделали часовню, которая так и называется — Сан-Пьетро-ин-Карчере, «Святой Петр в тюрьме». В ней есть барельеф, изображающий крещение Прокеса и Мартиниана, источник, алтарь, а на алтаре — небольшой перевернутый крест в память о том, что святого Петра распяли вниз головой. Из этой часовни можно спуститься ниже, но ступеньки, дверь, кирпичный пол — все это следы перестройки XVII века, когда над часовней Петра построили церковь Сан-Джузеппе-ди-Фаленьями. В античные времена никаких лестниц между ярусами не было: заключенных в самом буквальном смысле слова бросали в темницу — через дырку в полу.

Пленный Югурта перед Суллой. Гравюра XVIII века (художник Хоакин Ибарра).

Туллиан часто называют Мамертинской тюрьмой. Это слово такое же темное, как и «Туллиан», но с уверенностью можно сказать, что оно гораздо более позднее, средневековое.

Туллиан. Рисунок XIX века.

Преподобный Эдвард Бертон, профессор богословия оксфордского колледжа Крайст-Черч, так охарактеризовал Туллиан в своей книге «Описание древностей и других примечательностей Рима на основании личных наблюдений и посещения Италии в 1818–1819 годах»: «Для заточения человека трудно придумать более ужасное место».

Как будто этого было недостаточно, где-то поблизости — возможно, повторяя направление улицы Сан-Пьетро-ин-Карчере — проходила еще одна из окружавших Капитолийский холм лестниц, по-русски обычно называемая Гемонской лестницей (scalae Gemoniae). Римляне связывали ее название с глаголом gemo («стонать»). Эта этимология почти наверняка ложная, но более чем уместная: на Гемонскую лестницу выбрасывали тела казненных. Для античного человека даже намек на то, что тело может остаться непогребенным, был кошмаром и позором; именно для устрашения и предназначались макабрические зрелища на ступенях. В старые добрые республиканские времена про такое не слышали — первые упоминания о Гемонской лестнице относятся к эпохе гражданских войн. Самое душераздирающее свидетельство оставил историк Тацит, и оно связано с бесславным концом императорского временщика Сеяна. Сначала, в предзнаменование будущих бед, его телохранители, спускавшиеся с Капитолия после совершенного Сеяном жертвоприношения, были оттеснены от своего хозяина и, поскользнувшись, попадали на Гемонской лестнице. Потом по единодушному решению Сената был казнен и выброшен на ступени сам Сеян. Месть грозному временщику на этом не прекатилась: «После этого было решено, — пишет Тацит, — разобраться с детьми Сеяна, хотя гнев народа остывал: большинство удовлетворилось прежними казнями. Итак, их доставили в тюрьму; сын понимал, что вот-вот произойдет, девочка настолько ничего не понимала, что спрашивала, за какой проступок и куда ее тащат, говорила, что больше так не будет, спрашивала, нельзя ли ее просто отшлепать. Тогдашние авторы передают, что поскольку предать девственницу триумвирскому наказанию [смертной казни] было делом неслыханным, палач изнасиловал ее прямо возле удавки; детские тела с раздавленными гортанями были потом выброшены на Гемонии».

С западной стороны, от Виа дель Театро Марчелло, к Капитолийской площади (Пьяцца дель Кампидольо) поднимается необычная лестница: ступени ее очень широкие и невысокие, чтобы по ней могли передвигаться не только люди, но и повозки, запряженные лошадьми или мулами. Сейчас это, конечно, не очень актуально, зато на ней можно снять убедительную сцену автомобильной погони для какого-нибудь голливудского боевика. Такая лестница называется кордоната.

На верхней площадке Кордонаты, когда Капитолийская площадь открывается перед вами во всей красе, стоят статуи близнецов Кастора и Поллукса (мы с ними уже встречались во время прогулки по Форуму), и рядом с каждым — тяжелое вооружение, которое к братьям не относится, а называется «трофеи Мария». Вопреки названию, эти скульптурные щиты и мечи относятся не к временам полководца Мария (II — i в. до н. э.), а к правлению императора Домициана (конец I в. н. э.). Папа Сикст V, велевший городским чиновникам установить трофеи, просто что-то слышал про то, как Юлий Цезарь восстановил на прежнем месте трофеи Мария, убранные с глаз долой политическими противниками. Между прочим, имена чиновников, выполнивших папское веление в конце XVI века, благодаря особенностям латинского синтаксиса вытеснены на «изнаночную» сторону щитов — зато с имени Сикста V надпись гордо начинается.