– Кстати, о Ренате. Похоже, что все это липа чистой воды, не было и нет у Тамары никакой сестры, как и брата, между прочим. Владислав Шульгин ее бывший муж, а Стаса взяли на чистый понт. Настолько элементарно могут развести человека только аферисты.

– Но он же сам видел мертвую девушку! – воскликнула Маринка.

– Да что он видел? – Яна пожала плечами. – Красное пятно, нож и девчонку лицом вниз. Тем более в стельку пьяный.

– Но как же...

– Не сомневайся, Антон все проверил, не было по этому адресу полгода назад ни убийств, ни самоубийств. И раньше не было, и позже. Девушки по имени Рената Шульгина в природе не существует. Не удивляйся, по таким розыгрышам наша парочка мастаки. Танюше Шишковой такая шутка обошлась в двести тысяч долларов плюс поломанная психика. Мужик по имени Алексей всего лишился, пообщавшись с чаровницей Тамарой, даже жизни. Еще Михаил Веселов был...

– Был? – с ужасом прошептала Марина.

– Я тебе потом все расскажу, сейчас давай со Стасом разберемся. Тамара решила его окучить, замуж, видимо, выходить не планировала, раз назвалась чужим именем. У нее, кстати, недавно умер очередной муж, а, согласись, как-то настораживает, когда мужья мрут как мухи. Со Стасом решили проявить выдумку. Не знаю, случайно он увидел ее в том кабаке или это было подстроено, но провернули они все безукоризненно. Видя, что ей не отвертеться, Тамара «впадает в истерику», на всякий случай царапает парня. За время общения она хорошо изучила характер Стаса и почти наверняка знала: он не выдержит, убежит и напьется. Получись по-другому, Тамара по ходу дела могла повернуть ситуацию по-всякому. Ну а дальше дело техники. Красная краска, нож и все такое прочее. Когда Стас вылетел из квартиры с «трупом», она спокойно встала, умылась, вышла на улицу и разыграла сестру усопшей Ренаты. Дальше ты знаешь. Парню таблетку в зубы, потом его принимает в свои нежные объятия «неутешный братец», Тамара убирается в квартире и начинает заниматься продажей апартаментов. Стаса в это время сначала держат в трансе при помощи таблеток, вероятно (Влад ведь неплохой химик), потом начинают «лечить и заботиться», захапывают все его движимое и недвижимое имущество (причем потерпевший сам им в этом активно помогает), переводят в денежный эквивалент, и все.

– Что – все? – не поняла Марина.

– Он больше не нужен, – пояснила Яна. – Как и все остальные «отпущенные на волю» пациенты.

– Ты хочешь сказать... – с ужасом прошептала собеседница.

– Да, мы думаем, их убили. Но наши мысли никого не интересуют, а доказательств нет. Даже заявлений о пропаже людей подать некому. Шульгины тщательно готовились к своим операциям, проверяли все: родственников, друзей. Людей выбирали с подходящей психикой, узнавали их слабые места и только после этого начинали разработку подходящего плана. С тобой вот только слегка прокололись. Где тебя угораздило подхватить эту мать Тамару?

– Да случайно все получилось, – замялась Марина.

– Видать, ты так сильно походила на лохушку, пахла такой глупостью, что тетенька просто не смогла пройти мимо такой удачи. Жадность фраера сгубила. Да не дуйся ты! Я же шучу, хотя...

– Какие уж тут шутки. – Подруга все же слегка обиделась. Надула губы, но продолжила рассказ: – Встретила эту стервозу на почте. Она какую-то посылку ждала, уже поздно было, ей и сказали: приходите завтра утречком, она давай орать, что живет далеко и даже переночевать негде. Ну, я и пригласила ее к себе в гости. Посидели, потрепались за жизнь, выпили слегка. Тут она стала отвары свои гребаные варить, на вкус приятные такие. Утром она на почту пошла, получила посылку и опять вернулась. Два дня у меня проторчала, интересно с ней было, и к пойлу своему меня приучила, ведьма. Потом уехала, мне термос целый оставила отвара, потом опять вернулась. Ну и закрутилось. Ты знаешь, Тамара так умеет рассказывать, заслушаешься. Про свою жизнь, про коммуну, слушаешь ее, и кажется, что так все это здорово интересно и вот оно счастье – трудиться и помогать людям.

– Вечно у тебя не слава богу – то цыгане, то ведьмы... – вздохнула Яна. – Пойду я пока, а то застукают нас с тобой, не дай бог. Приду завтра утром. Ты тут поаккуратнее, хоть ты и с прибабахом, но все равно жалко.

– Янусик, миленькая, не бросайте меня, ради бога! – взмолилась Марина. – Я теперь еще больше боюсь. Вдруг заметят, что я не пью ихнее пойло, и задушат.

– Не переживай, скорее отравят, – «утешила» Яна.

– Типун тебе на язык!

– Ну все, пошла я. Не дрейфь. Придумаем, как этих товарищей на чистую воду вывести.

В доме у бабки Степаниды, на окраине деревни Конюхово, где сыщики за очень небольшие деньги умудрились снять вполне приличное жилье, в печке пылал огонь. Наколов дрова, Митрич вместе с хозяйкой приступил к «научному приготовлению борща». Старик ни за какие коврижки не захотел оставаться в городе. К двум своим должностям секретаря и сторожа он самочинно добавил еще и обязанности завхоза. Заполучив свой кабинет, он страшно загордился и возомнил себя незаменимым во всех отношениях.

– И не думайте, миляги, без меня тако крупно дело обстряпать. Без Митрича вы там и дня не протянете, – безапелляционно заявил он.

– Зачем ты потащишься с нами, дед? – искренне удивился Корчагин. – Мы ведь в деревню едем глухую, не на курорт. Сиди тут в конторе, чаек попивай, телик смотри, на телефон откликайся.

– Вот именно, Мишаня, именно! Не на курорт едете. В ентом Конюхове небось и магазина-то нету, так и будете голодными сидеть. Не в обиду будь сказано, Яночка-то Петровна не больно хозяйственная барышня. Мозговитая, конечно, – поспешно добавил старик в ответ на грозный Мишанин взгляд, – что есть, то есть, но готовит скудно. Без сосисков и пельменев магазинных на кухне растеряется, боюсь, а Митрич вам хоть из травки может таку блюду сгоношить, пальцы отъешь вместе с ложкой. Будете вы, как министры, сидеть, мысли думать, а я ваш быт обустрою в лучшем виде. Не сумлевайтесь, Митрич за просто так хлебушек кушать не привык.

Спорить с хитрым старикашкой себе дороже, все это поняли в первый же день его работы, когда он категорически потребовал установить в его «кабинете» газовую плиту. Миша отмахнулся, сказав, что электрочайника вполне достаточно. Митрич надулся и вышел. Не было его довольно долго. Корчагин уж испугался, что от обиды дед вернется к себе на помойку. К вечеру сторож возвратился. За это время он обошел все близлежащие кафе, магазины, сгонял на продуктовый рынок и, потрясая перед носом Михаила бумажками с ценами, за пять минут обрисовал перспективы грандиозной экономии, если он и все агентство вместе с ним будет потреблять пищу, приготовленную им из продуктов, купленных на рынке. Потом Митрич начал ругать блюда, подаваемые в соседских кафе.

– Митрич, дорогой, ты уж, братец, совсем заврался. Ты же ни разу не ел в кафе ничего из того, что так азартно хаешь.

– Да! Я не покупал, – ответил с достоинством старик, – дурак я, что ли, три червонца за миску супа, которой и Бобик не наестся, отваливать. Но я не вру. Я нюхал. Раньше мы с Бобиком часто сидели и нюхали, чем из этих кафов пахнет. Иной раз нам давали и попробовать кой-чего из недоеденного. Голодный, конечно, скуса не разумеет, мы-то с песиком за милую душу все остаточки подъедали и мисочки вылизывали, но, раз кто-то это оставлял недоеденным, значицца, пища так себе. Я прав? То-то!