– По крайней мере, там, где никакие раскопки в ближайшее время нам не грозят, – уклончиво ответил Матвеич и принялся протирать очки извлеченным из кармана куртки платочком. Видно было, что он испытывает некоторый дискомфорт. Это интриговало и даже пугало. Что же смущает хозяина самых тайных московских подземелий?!

Вышли в довольно просторный, полукруглый зал. Из него лучами расходились еще четыре туннеля – вроде того, по которому мы сюда пришли. Прямо же перед нами – высокая двустворчатая дверь, при виде которой я ощутил некоторую ватность ног и дрожь в коленках. Вроде бы, дверь, как дверь – из темного дерева, с почерневшими круглыми ручками. Только, видимо, генетическая память подсознательно связывала с такими дверями что-то не очень хорошее… Поднял взгляд к потолку. Надо же, какие чудесные мозаичные фрески: суровые рабочие у мартеновских печей, крепкие колхозницы, трактора, солдат, летчик и краснофлотец – почему-то с «трехлинейками» и штыками. Тут же вездесущие щит и меч – и все на фоне благоухающих, исходящих изобилием пейзажей, толп праздношатающихся трудящихся, гипертрофированно счастливых, пухлых детей с красными галстуками, бантами и надувными шарами…

– Мать моя женщина… – пробормотал я, не в силах оторвать взгляда от буйства соцреалистичекой фантазии неизвестного художника. – Это же сколько труда – псу под хвост…

– Но-но! – строго сказал Матвеич. – Все во имя Клана. И даже не столько Клана, сколько ради тех, кому так и не досталось светлого будущего.

– Ну-ну…

– Кстати, Сердце – прямо перед нами, за этими дверьми. Теперь слушай. Тебе предстоит знакомство с одним необычным человеком…

– Человеком?! Здесь?!

– Не перебивай! Значит, помни главное: он – анимал…

– Что?!

– Да, да! Это первая тайна, которую ты проглотишь вместе с собственным языком. Он – анимал, а потому держи ухо в остро. На него эти ваши штучки Ловцов не действуют – ни вербальная агрессия, ни подавляющие метрономы. Здесь, кстати, я рассчитываю на твои личные качества…

– А как же вы без меня обходитесь?

– Ты сейчас не за меня, за себя беспокойся. Ну, с богом!

И Матвеич решительно толкнул дверь.

В общем, что-то подобное я и ожидал увидеть. Мы оказались в просторной приемной. Ничем иным это помещение быть не могло: стол секретаря с тремя черными телефонами, ряды стульев вдоль стен, казенного вида шкафы и полки, строгая отделка стен…

Ну и нависший над противоположной дверью внушительного размера портрет Сталина. У меня невольно округлились глаза.

– Уж не сам ли… – опасливо кивнул в сторону внутренней двери.

Шутки не получилось. Матвеич с серьезным видом помотал головой. Нет, так нет. И на том спасибо…

Вошли во вторую дверь…

Здесь не было электрического света.

Горели свечи. Множество свечей. В массивных витиеватых канделябрах, в одиноких подсвечниках, просто на полу, на столе, на стульях – толстые, как полено, дающие при этом лишь призрачный, дрожащий свет, в котором терялись стены… Такое освещение придавало строгому кабинету странный вид. Неимоверно длинный стол с рядами стульев, темные портреты по стенам, портьеры фальшивых окон – все склонялось к чему-то запредельному, волнующему и не сулящему ничего хорошего. Даже стул председательствующего походил на трон какого-то темного властителя. В довершение мне явственно почудился звон цепей…

Нет, не почудился! Зловещее дребезжание приближалось, и я нервно вцепился Матвеичу в плечо.

– Эй, хозяин, дома? – приветливо позвал Матвеич, освобождаясь от моих рук. – Выходи – мы гостинцев принесли!

Послышалось чье-то неровное дыханье, огоньки на свечках дрогнули. Перед нами, в отблесках неровного света возникла сгорбленная фигура. Из темноты выплыла свечка. Показалось изможденное лицо в обрамлении длинных, порядком засаленных волос. Растрепанная седая бороденка делала незнакомца достойным кандидатом в приведения.

– Ну, что же вы так шумите? – с мукой в голосе произнес человек.

В зрачках его плясали свечные огоньки, будя вполне уместные ассоциации с адским пламенем и прочими напастями.

– Извини, Затворник, – сказал Матвеич примирительно. – Вот, привел тебе гостя. Надо бы ему познакомиться с твоей работой…

– Да?! – тот, кого назвали Затворником, крайне удивился. Метнулся ко мне, поднес к лицу свечу и принялся жадно меня рассматривать. Где-то под ногами продолжала позвякивать цепь… – Как интересно…

Захотелось немедленно, с воплем броситься наутек. Вместо этого заставил себя улыбнуться

– Ты не похож на слабака… – оскалившись плохими зубами, сказал Затворник.

– А вы… Вы не похожи на анимала… – я просто заставил себя произнести эти слова. Мне казалось, что этот странный человек сейчас вцепится мне в шею.

– Хорош… – одобрительно произнес Затворник и подмигнул завхозу. – Все-таки, нашли такого…

– Да, повезло, – отозвался Матвеич, – Близнец, сними ты, наконец, этот рюкзак! Чего встал, как столб?

Не сводя взгляда с обитателя подземелья, стянул рюкзак, опустил на пол. Заодно глянул на ноги Затворника. Их скрывал длинный темный балахон – то ли халат, то ли ряса. Из-под него в темноту ползла длинная, довольно толстая цепь.

– Вы… Прикованы…

Затворник тихо рассмеялся и направился в глубину кабинета.

– Чего только не сделаешь ради науки. Ради такой редкой возможности приобщиться к тайне… Иди сюда… как там тебя?

– Близнец.

– Иди сюда Близнец. Вот она…

Ничего не понимая, пошел следом. Позади тихо следовал Матвеич. Только теперь я разглядел странную металлическую конструкцию, занявшую треть огромного кабинета.

Невероятно запутанное переплетение потемневших от времени медных трубок, шаров, цилиндров. По обе стороны от стола высились высокие, похожие на колонны, железные ящики, обильно покрытые грубыми заклепками, обвитые все теми же медными трубками. Странное сооружение всем своими видом кричало о дикой древности, седой старине, преданной анафеме лженауке, мрачных алхимиках и беспощадных изуверах-инквизиторах…

В центре всего этого дикого клубка находилось кресло. Просто удивительно, как его удалось туда запихнуть. И еще удивительнее – как на это самое кресло можно пробраться. Непосредственно перед креслом, на столе лежало нечто прозрачное…

Нет, не лежало – парило! Похожий на огромную, приплюснутую стеклянную каплю, предмет плавно покачивался над толстым, позеленевшим от патины медным кольцом. И этот, черт возьми, кусок стекла, хрусталя или бог весть чего, светился изнутри совершенно чуждым этому миру зеленоватым огнем! Где-то внутри прозрачной субстанции происходила какая-то собственная, загадочная жизнь: колкие цветные огоньки переливались, собирались вместе и рассыпались, будто бы намекая на что-то неуловимо знакомое… Но совершенно непонятное.