вам участков вы вступаете в прямой контакт с главами выборных комиссий и аргументированно показываете им, что не допустите никаких нарушений! – Зал уже откровенно хохотал. – В помещении выборного участка перемещаться по двое, с нахмуренным лицами, оружие желательно держать на виду. Вопросы есть?

– Есть! – Я поднял руку. – Редакционные задания будут?

Ответом стал новый шквал хохота, я не выдержал и тоже начал смеяться. Тем не менее я объяснил, что по закону у журналиста должен быть специально оформленный бланк редакционного задания. Помимо такого силового крыла мы организовали и команду наблюдателей, которые в ночь после выборов должны были контролировать подсчет голосов и рапортовать нам о предварительных результатах. Мы определились и с другими вопросами, и наши «журналисты», средний рост которых был под два метра, шумно выходили из зала.

Совещание наконец закончилось, люди в костюмах выстроились в очередь за своими телефонами, сданными перед его началом секретарям мэра. Я также забрал свой. Несметное число пропущенных вызовов, которые я даже не просмотрел, и несколько сообщений. «Поедем вечером гулять в парк!» – писала она. «Вечер – это во сколько? У меня еще совещаний штук восемнадцать впереди…» Я оделся, взглянул на нового охранника, он ответил дерзким взглядом, я ухмыльнулся и вышел на портик здания, укрытый от дождя. Шеф повторял выводы совещания с начальником штаба и с тем же обратился ко мне. Я наскоро повторил свои задачи, мы попрощались, и он под зонтом, который держал рослый охранник, отправился к машине. Мне предстояло еще несколько часов поездок и переговоров, я шел к парковке и зачем-то слизывал капли дождя, стекавшие по щекам, и двигал шеей, стараясь дать воде дорогу за ворот рубашки. Итоги разговора были противоречивы: с одной стороны, мы частично перекладывали свои задачи на работников городского хозяйства, с другой – за столь короткое время приходилось перестраивать налаженные схемы, и это было непросто. Политтехнолог видел в этом мало практического смысла, однако как выход энергии шефа эта деятельность имела несомненную ценность. В мое расписание добавилось порядка десяти встреч, но я уже давно не волновался – в любом случае на все времени не хватит, как бы я ни старался.

Я крутил руль и думал, как все-таки отвратительно устроены все городские механизмы: предприятие, даже мелкий бизнес, не могло начать работу без взятки, чиновники непременно находили реальные или надуманные нарушения. В дальнейшем это становилось рычагом управления, предприимчивый чиновник-взяточник отдавал подопечному заказы, получая свой процент, или фиктивно оформлял контору на родственников. Подобным образом в городе работало все, однако мое положение позволяло быть над этой системой, и многие проблемы я мог решить просто по телефону, без очередей и бюрократии. Однако после выборов мне предстояло найти себя в роли члена городского собрания и, судя по всему, влиться в эти налаженные схемы…

Исход выборов на одном из участков решил пистолет, выпавший из-за пояса незадачливого «журналиста». – Дрожащими руками глава комиссии вернул на место урну, которую собирался вынести в подсобку для вброса уже заполненных бланков. А парень просто поправлял штаны, имея привычку носить оружие без кобуры. На другом участке «журналисты» вмяли в стенку члена комиссии, подложившего ручки с исчезающими чернилами. Тот сделал ряд звонков, после чего на всех округах их поспешно спрятали, напуганные появлением «сотрудников прессы». Выявляли случаи, когда подкупленные избиратели тайно проносили на участок уже заполненный бланк, вынося чистый, и получали свою плату – это называлось «карусель».

В день выборов я работал в штабе, наш отдел обрабатывал информацию, поступающую из прессы, от наблюдателей, службы безопасности. Звонили избиратели, получившие приглашения на выборы с неверными адресами участков, наблюдатели докладывали об автобусах со студентами, голоса которых куплены, в районе были разбросаны листовки с неверными инструкциями по заполнению выборных бланков – словом, оппонент постарался на славу. Чем меньше людей придет голосовать и чем больше бланков будет испорчено, тем меньший результат получим мы, это он уяснил твердо. Мои девочки от волнения не спали минувшей ночью, но к середине дня возбуждение улеглось и все вошло в более размеренный ритм. Нервы шефа одержали над ним полную победу, и начальник штаба порекомендовал ему просто не появляться у нас, чтоб не сбивать процесс. Мы беззлобно посмеивались после его звонков и с каким-то остервенением продолжали работу. К середине дня стало ясно, что наши усилия не изменят текущей картины, и я поел в первый раз за день.

Результаты опросов избирателей на выходах из участков – «экзит-поллы» – стали более конкретными и приближались к цифрам наших социологических исследований. Однако оказались немного меньше: оппонент и в самом деле смог немного запутать избирателей. К тому же на нескольких участках его результат оказывался аномально большим – и в основном это было ожидаемо, поскольку главы таких комиссий зависели от него либо служебным положением, либо бизнес-интересами. Мы готовились к его последним рывкам, которые могли бы резко изменить всю картину выборов. Друг детства с криминальным настоящим предупредил о недавнем наборе своих подельников для работы в ночь выборов, такую же информацию штаб получил от других людей. Решено было к вечеру внимательно следить за самыми крупными участками, ведь скорые сумерки открывали новые пути.

…Один из наших публичных функционеров спешным шагом шел к толпе молодых людей, которые медленно вжимались в угол двора.

– Что вы здесь ходите, ребята? Пора домой, спать! – обратился он к напрягшейся компании. Нас, похоже, приехало куда больше, чем нужно, и эти ребята были очень напуганы. Вперед вышел один.

– Мы здесь просто гуляем, отдыхаем…

Минуту назад мы выпрыгивали из машин, шумно хлопая дверьми, а еще десять минут назад сидели в штабе, когда узнали, что на самый крупный участок пытаются проникнуть какие-то люди. Если у них получится аннулировать результат, испортить бюллетени либо вбросить их нужное количество, картина может измениться с точностью до наоборот. К счастью, так сложилось, что вблизи было несколько наших мобильных групп. Размяться выехал и практически весь штаб – компания сложилась устрашающе многочисленной. Когда мы только начали выходить из машин, нападавшие еще выламывали двери избирательного участка, но теперь они тихо жались друг к другу.

– Домой, домой, разошлись все!

Мы сделали коридор, в который трусливо потекла струйка людей. Они собирались невдалеке у нескольких автобусов, колеса которых уже были порезаны нашей службой безопасности.

Распределив дежурства в таких же лакомых точках, мы разъехались: мобильные группы нести службу, остальные – в штаб.

Выезжать так пришлось трижды, и каждый раз эти акты устрашения отражались в новостных лентах, обрастая пугающими подробностями о небывалых вооруженных столкновениях,