торжеством, а меня продолжали поздравлять со скорым назначением, называя эти выборы двойной победой.

За столы никто не усаживался, все ждали лидера, прогуливаясь с бокалами в руках. У меня оказался виски со льдом, и я, прихлебывая, продолжал обходить всех соратников. Наконец в зал вошел шеф, его приветствовали аплодисментами. Он был одет неформально, что с ним бывало нечасто, и очень краток.

– Ну… Спасибо всем! – Паузу заполнил шумный смех. – Давайте как-то просто, к столу, там уже и пообщаемся…

После нескольких тостов я в небольшой компании отошел выкурить сигару. Мы сидели на массивном диване. Мои собеседники, члены городского собрания, были чем-то удручены.

– Он с тобой ни о чем не говорил? – спросил самый молодой. С ним мы за последние три года провели под сотню концертов, ярмарок и торжественных открытий.

– А что он мне должен был сказать? – На этих словах один из тройки собеседников отвернулся и отсел подальше, другой ушел в сторону.

– Что ты не займешь свое место, не пойдешь в совет. Он уже с тобой говорил об этом?

Мое благостное настроение вмиг испарилось, но я не позволял себе волноваться.

– О чем ты, скажи конкретней?

– Он собирается поставить на твое место другого человека. Он уже решил, говорят, продал место.

– Интересно. – Я отломил от сигары пепельный кончик.

– Я ему сказал, что я против, уговор есть уговор. Но он решил железно.

Я перевел взгляд на шефа. Тот успел порядочно выпить и чувствовал себя, как и всегда, очень свободно. Судя по всему, уже не первый день шли какие-то разговоры, коллеги встречались без меня, говорили с шефом, а я все это время пребывал в триумфальном настроении… Я почувствовал себя крайне глупо. Теперь я начал замечать (или так казалось?), что все знают об этом и смотрят на меня с каким-то сочувствием. Я, не глядя ни на кого вокруг, пошел к своему месту, взял пиджак и вышел в прохладный морской воздух. Было уже темно, и небольшая освещенная площадка перед рестораном казалась единственным островком жизни здесь, у шумного моря. Я отступил в темноту и навалился на перила набережной. Скоро из ресторана вышел шеф и еще несколько человек. Тот, что десятью минутами ранее рассказал мне новость о моем будущем, что-то оживленно доказывал шефу. Все были пьяны, до меня доносились отдельные реплики спора. Я не хотел подслушивать и вообще оставаться здесь, поэтому, не прощаясь, пошел к машине.

К тому времени я уже научился не испытывать лишних эмоций и умел понимать и принимать поступки людей, нисколько не расстраиваясь из-за того, что ими движет исключительно личная выгода – во многом я и сам давно стал таким. Я не копил обиду, не горевал, не строил коварных планов мести. Прежде всего, мне нужно было услышать от шефа, правдивы ли эти слухи, а затем понять причину нарушения договоренности.

Я позвонил через день. Шеф пообещал меня принять в течение неопределенного срока, и по голосу я понял, что он пьян. После всей истории наших отношений это выглядело по меньшей мере невежливо. Затем неделю он не отвечал на звонки. Журналистка много работала, мы встречались каждый день и обсуждали эту ситуацию. Она горячо доказывала мне, что я должен все выяснить и разрешить. Я и сам прекрасно понимал это, она же предлагала мне сценарии разговора. Я слушал, улыбался, но ее мысли казались мне верными. Наши отношения стали более ровными, я не чувствовал былой восторженности с ее стороны, и это отдавалось болью. Зато я смотрел в ее глаза просто и открыто, как никогда и никому ранее. Она отвечала тем же все реже и реже.

Спустя неделю мне позвонила один из продюсеров телеканала.

– Ну что, так и не поговорил с ним?

– Да ты ведь знаешь, каково его поймать, если что-то от него нужно! – ухмыльнулся я.

– О да! – Она меня понимала, возможно, лучше всех: именно ей чаще всего приходилось обосновывать бюджеты и траты телеканала. – Приходи ко мне! Выпьем вискаря, поговорим…

Я оделся, взял из холодильника квадратную бутылку (почему я опять купил этот же виски?) и отправился в гости. Идти несколько кварталов – она тоже жила в центре.

Дверь была открыта, я вошел.

– Привет! – сказал я во все стороны сразу.

– Заходи, присаживайся, я крошу лед!

На невысоком столе стояли толстые стаканы, сыр, шоколадные конфеты, виноград. Я открыл бутылку и разлил по стаканам почти половину. Она вошла в комнату, поставила на стол пиалку с ледяной крошкой и плюхнулась в низкое кресло рядом. На ней была свободная одежда, привезенная из жаркой страны, рыжие волосы были просто стянуты в хвост – первый раз за минувший год я видел ее отдохнувшей.

– Ты хорошо выглядишь. Наконец, – добавил я со смешком.

– Да, знаю, только и делаю, что сплю. – Ее голос был низким и очень спокойным.

Большой ложкой я зачерпнул лед и рассыпал по стаканам.

– Ну, давай. – Мы звякнули стеклом и почти допили. Я сразу налил еще.

– Хочется накидаться, да? – Она натянуто улыбнулась.

– Думаю, так мы и сделаем. – Я разлегся в кресле.

– А что наш друг социолог-политолог? У него все гладко?

– Да, он получил обещанное, – согласился я.

Мы пили и говорили о работе, которую проделали, о том, что вся команда обсуждает ситуацию с моим последующим назначением. Бутылку мы допили быстро, я вышел в магазин и взял еще. Кто-то пришел в гости, мы курили то, что я обычно не курю, еще пили. Потом, как в тумане, ходили по улице, брали выпивку в каких-то ларьках, сидели на ступенях магазинов, еще пили и ели жареные сосиски, купленные в круглосуточной забегаловке.

– Ты должен решить это с ним, покажи, что ты боец, он ведь даже не будет тебя уважать, если ты просто так согласишься с таким решением!

Мы сидели на ступеньках, я на нижней, она чуть выше, опираясь на мою шею локтем, а боком на плечо. Я глотнул из очередной бутылки и постарался не выпустить выпивку обратно.

– Послушай, я не собираюсь соглашаться и ждать, когда он меня вызовет. – Я выделил последнее слово. – Я просто приеду к нему и все!

– Да! А если его нет в офисе – езжай домой! Пробивайся к нему, не молчи.

– Держи. – Я передал ей бутылку.

Просто в коматозном состоянии я проводил ее до кровати, захлопнул дверь и побрел в сторону дома. Я шел по улице, размахивая пистолетом. У меня был план: где бы мне ни пришлось его найти, я завтра сделаю это и не дам уйти