Мы полагаем, что Мальтус обращался к линейному росту количества ресурсов по несколько неразумной причине. В школьных учебниках Викторианской эпохи выделялось два основных типа последовательностей: геометрическая (экспотенциальная) и арифметическая (линейная). Было и множество других возможностей, но в учебники они не попадали. Приписав геометрическую прогрессию популяции, Мальтусу осталось лишь связать ресурсы с арифметической. Он никак не основывался на реальной скорости роста – только на том, что она была медленнее экспотенциальной. На примере скворцов видно, что бóльшая часть потомства погибает, не успев размножиться – в этом и суть.

Учитывая, что большинство молодых скворцов не становятся родителями, возникает вопрос: а которые из них становятся? Дарвин полагал, что выживают и оставляют потомство те, кто лучше приспособлен к выживанию, – и это логично. Если из двух скворцов один лучше умеет находить еду или хвататься за нее, то вполне очевидно, у которого из них больше шансов на успех при ограниченных ресурсах. Лучшему может и не повезти, если его съест ястреб; но в среднем по популяции выживают именно те скворцы, которые лучше приспособлены.

Процесс «естественного отбора», по сути, играет роль внешнего селекционера. Он отбирает определенные организмы и устраняет остальных. Этот выбор не происходит сознательно – потому что нет ни сознания, которое его совершает, ни определенной заранее цели. Тем не менее конечный итог очень похож на следствие сознательного выбора. Главное отличие состоит в том, что естественный отбор происходит разумно, в то время как селекция человеком может приносить нелепые результаты (пример – собаки с приплюснутыми мордами, которые могут дышать лишь с трудом). Вследствие разумного выбора получаются разумные животные и растения, которые прекрасно приспосабливаются к выживанию в любой среде, в которой стали меняться благодаря естественному отбору.

Это похоже на выведение новых разновидностей голубей, только без участия человека. Естественный отбор использует ту же изменчивость разновидностей, что и голубятники. Он совершает выбор, основываясь не на каких-либо прихотях, а на способности к выживанию (в некоторой среде). Обычно он происходит гораздо медленнее, чем при вмешательстве человека, но шкала времени настолько велика, что эта медлительность не играет большой роли. Наследственная изменчивость в сочетании с естественным отбором и Глубоким временем неизбежно приводит к происхождению видов.

Природа все делает сама. Ей не нужно каких-то особых актов творения. Хотя это еще не значит, что этого особого творения не было, – просто устраняет логический императив на сей счет.

Пейли ошибался.

Часам не нужен часовщик.

Они могли создать себя сами.

Было всего полшестого утра – слишком поздно для перекуса и слишком рано для раннего завтрака. Пробегая в сером тумане, аркканцлер Чудакулли заметил, что в Главном зале горел свет. С напускным видом – на случай, если Думминг привел туда студентов, – он распахнул дверь.

В зале действительно оказалось несколько студентов. Один из них спал под краном кофеварки.

Думминг Тупс все еще стоял на стремянке, размахивая руками вокруг шкалы времени.

– Что-нибудь выходит, Тупс? – спросил Чудакулли, продолжая бег на месте.

Думминг от неожиданности с трудом удержал равновесие.

– Э-э… в общем, да, прогресс есть, сэр, – ответил он и спустился.

– Кусочек большого дела, да? – продолжал аркканцлер.

– Да, и достаточно трудного, сэр. Но мы закончили с инструкциями. Уже почти все готово.

– Вот это я понимаю! Зададим им жару, а? – подзадорил его Чудакулли, ударяя кулаком по воздуху.

– Вполне возможно, сэр, – зевнул Думминг.

– Тупс, пока я тут бегал, стал по привычке размышлять, – начал Чудакулли.

«Сейчас точно начнет рассказывать про глаз, – подумал Думминг. – Я в них теперь хорошо разбираюсь, но потом же спросит про ос-наездников, а это уже будет задачка. Потом спросит, как именно происходит эволюция и имеет ли бог к ней отношение. Потом спросит, как можно из комочка в океане получить человека с помощью всего лишь солнечного света и времени? И еще, наверное, спросит: если люди понимают, что они люди, то знали ли комочки, что они комочки? Какой комочек вообще может такое знать? Откуда взялось сознание? Было ли оно у больших ящеров? Зачем оно нужно? И как у них было с воображением? Даже если я смогу придумать какие-нибудь ответы на все это, он скажет: слушай, Тупс, у тебя наготове куча таких точных ответов, и даже если я тебя спрошу, как из Большого взрыва получились черепахи, ложки и Дарвин, ты придумаешь что-то еще более точное. Но как это все произошло? Кто всем этим заправляет? Почему ничего не взрывается? «Теология видов» представляется очень правильной, если…»

– Ты в порядке, Тупс?

До него дошло, что аркканцлер смотрит на него со странным беспокойством.

– Да, сэр. Просто немного устал.

– Просто у тебя губы шевелились.

Думминг вздохнул.

– Так о чем вы там подумали, сэр?

– В этом плавании, значит, выживает много Дарвинов, верно?

– Да. Бесконечное число.

– Ну, в таком случае… – начал аркканцлер.

– Но Гекс же сказал, что это бесконечное число намного меньше, чем число Дарвинов, которые не выживают, – прервал его Думминг. – И даже меньше, чем бесконечное число Дарвинов, которые не отправляются в плавание. И Дарвинов, которые вообще не рождаются…

– Бесконечное? – переспросил Чудакулли.

– Как минимум, – ответил Думминг. – Впрочем, в этом есть своя положительная сторона.

– Рассказывай, Тупс.

– В общем, сэр, как только «Происхождение…» опубликуют, количество вселенных, в которых оно появляется, тоже становится бесконечным за бесконечно малый промежуток времени. Так что если он напишет книгу хоть однажды, она мгновенно появится в несчетных миллиардах смежных вселенных.

– В бесконечном количестве, полагаю? – догадался Чудакулли.

– Да, сэр. Уж не обессудьте. Бесконечность – мудреная штука.

– Да, например, нельзя представить ее половину.

– Верно. Ведь это и не число вовсе. И нельзя начать с единицы и досчитать до нее. В этом и загвоздка, сэр. Гекс прав, самое странное число в мультивселенной не бесконечность, а один. Только один Чарльз Дарвин напишет «Происхождение видов»… и это невероятно!

Чудакулли присел.

– Я буду чертовски рад, когда он ее напишет, – проговорил он. – Мы разберемся со всеми этими узлами, вернем его обратно, и я лично вручу ему перо.

– Э-э… это не случится мгновенно, сэр, – сказал Думминг. – Он к ней не приступал, пока не вернулся домой.