На шестой день мурза Ямгурчи объявил хану Ахмату, что ногайская конница уходит от него на юг. Ямгурчи не скрывал своей досады от того, что он не пошел с основным ордынским войском грабить верхнеокские города, оставшись вместо этого с ханом Ахматом. Степные татарские и половецкие беки, как видно, поделили захваченную добычу между собой, даже не подумав делиться с ханом Ахматом и ногайцами.

После ухода ногайцев в стане хана Ахмата осталось всего восемь тысяч всадников, из которых две тысячи были те же ногайцы, являвшиеся частью приданого Чичек-хатын. Гарем хана Ахмата находился в его обозе, охрану которого и осуществляли ногайцы, возглавляемые Чалмаем, братом Чичек-хатын.

Садехмат-хан убедил отца повернуть от Дона на юго-восток, чтобы прямиком выйти к Волге и не встречаться с куренями тех степных беков, которые владели пастбищами по притокам Дона. В нынешних условиях кочевая татарская знать была не менее опасна для хана Ахмата, лишившегося военной силы, как и русская рать.

– Отец, тебе нужно как можно быстрее добраться до Сарая! – молвил Садехмат-хан. – Сарай укреплен стенами, это хоть какая-то защита от готовых на любую подлость степных эмиров. Со временем ты соберешь новое сильное войско и сокрушишь дерзкого московского князя!

Хан Ахмат послушал своего старшего сына и повел остатки своей орды на юго-восток, с горечью сознавая, что из могучего владыки он превратился в жалкого беглеца.

Злой рок продолжал преследовать хана Ахмата. Во время стоянки у реки Хопер нукеры привели в ханскую юрту татарского торговца, пробиравшегося в Казань степным путем. Торговец, не смея взглянуть в лицо хану Ахмату, поведал ему о том, что его столица еще в конце сентября была опустошена русским войском, пришедшим с верховьев Волги на кораблях. Торговец в ту пору пребывал в Сарае, поэтому стал свидетелем разорения русичами ханского дворца, домов татарской знати и торговых кварталов ордынской столицы. Русские ратники угнали в полон несколько тысяч молодых женщин и детей.

После такого известия хану Ахмату показалось, что у него земля уходит из-под ног. Войска у него нет, союзники его покинули, столица опустошена русской ратью.

«Что делать и куда повернуть коней?» – мысленно терзался хан Ахмат.

После долгих унылых раздумий хан Ахмат собрал на совет шестерых своих сыновей, визиря Карамурзу и шурина Чалмая. Предстояло решить, продолжать ли путь в Сарай или затеряться до весны где-нибудь в приволжских степях.

Трусоватый Карамурза страшился ехать в Сарай, но и зимовать в степи он тоже боялся не меньше, говоря, что недруги хана Ахмата с одинаковой легкостью могут отыскать его повсюду. Карамурза советовал хану Ахмату искать убежище в Казани, поступив на службу к тамошнему хану Али.

Однако хан Ахмат с негодованием отверг совет визиря, посчитав унижением для себя пресмыкаться перед ханом Али, который страшится Москвы, как огня.

– Али-хан из страха перед московским князем, скорее всего, даже не впустит меня в ворота Казани, – раздраженно промолвил хан Ахмат, – а если и впустит, то лишь затем, чтобы выдать мою голову князю Ивану.

Мнения сыновей хана Ахмата разделились. Старшие, Садехмат-хан и Муртаза, заявляли отцу, что ему необходимо вернуться в Сарай, ибо он – хан Большой Орды, которому не пристало скитаться в степи и тем более просить прибежища у чужого трона.

– Не пройдет и года, как Сарай оправится от разорения, – сказал Муртаза, – ведь этот город стоит на караванных путях. Торговля вновь напитает Сарай богатством и процветанием! Пусть русы растащили утварь и сокровища из ханского дворца, но сам дворец как стоял, так и стоит. Ханский дворец в Сарае даже в опустошенном виде смотрится величественнее, нежели казанский дворец Али-хана.

Муртаза знал, что говорил, поскольку ему в прошлом довелось побывать в Казани вместе с посольством из Сарая. Он видел тамошний дворец и ханскую крепость на холме.

– Отец, тебе нужно всеми имеющимися силами отстаивать Сарай, иначе его захватит крымский хан или правитель Ас-Тархана, – вторил брату Муртазе Садехмат-хан. – Сарай не просто торговый город и ханская цитадель, это изваянный в камне символ могущества Большой Орды! Хан, владеющий Сараем, уже велик сам по себе. Отец, Сарай непременно должен остаться за нашим родом! Ханский трон можно возить за собой и по степи, но истинное величие трону придают лишь высокие дворцовые чертоги!

Младшие сыновья хана Ахмата склонялись к тому, что так уж дорожить Сараем вовсе не следует. Они полагали, что сила Большой Орды не в торговле и взимаемых данях, но в кочевом родовом укладе, от которого за последнее столетие, к сожалению, отошли ордынские ханы и окружающая их татарская знать.

– Нам ли не знать, чем это закончилось, – молвил рассудительный, несмотря на юные годы, Шейх-Ахмат, средний сын хана Ахмата. – Жизнь в богатом городе, полном рабов и наложниц, изнежила ордынских ханов и их вельмож. Военные тяготы далеких походов стали им не по плечу. Этим воспользовались походные эмиры и темники, державшие под своей рукой многие тысячи воинов-кочевников. Темники стали свергать неугодных ханов, сажая на трон совершенно ничтожных царевичей и истребляя придворную знать. Таким образом сумели возвыситься Ногай и Мамай, два безродных выскочки…

Шейх-Ахмат настаивал на том, что разумнее всего привести к покорности хотя бы часть степных беков, создать небольшое, но боеспособное войско, опираясь на которое его отец со временем сможет восстановить свое пошатнувшееся могущество среди кочевых племен.

Сказанное Шейх-Ахматом пришлось не по душе хану Ахмату прежде всего потому, что он сам, подобно Мамаю, убил хана-чингизида и занял его трон. Хан Ахмат совершил это в свое время, опираясь на конные отряды степных беков, которым он пообещал отдать Сарай на разграбление. Утвердившись в Сарае на троне чингизидов, хан Ахмат забыл про свои обещания, дав понять степным бекам, что он отныне лев, а они свора шакалов, зависимая от него. Теперь эта свора шакалов крайне опасна для хана Ахмата, не имеющего ни сильного войска, ни денег, чтобы это войско собрать.

Младшие сыновья хана Ахмата тоже советовали ему сражаться не за опустошенный Сарай, а за степные угодья в междуречье Волги и Дона. Младшие царевичи ставили отцу в пример Ногайскую Орду, где не было никаких городов, а только разбросанные по степи кочевья.

– Пусть ногайцы бедны, зато они сплоченны и неприхотливы, их боятся все соседи, – молвил самый младший из сыновей хана Ахмата, Султан-хан. – Большая Орда велика, но населяющие ее племена разобщены, городские татары недружелюбны к татарам кочевым. Пусть города остаются средоточием торговли, но ханская ставка должна располагаться в степи, ведь так завещал великий Чингисхан.

Лишь один человек в этом собрании не проронил ни слова, это был Чалмай, шурин хана Ахмата. Все собравшиеся на совет считали Чалмая простаком, поэтому от него никто и не ждал дельного совета. Чалмай ушел с совета самым первым, утомившись внимать длинным чужим речам, слушать споры и пререкания.

Выслушав мнения своих сыновей, хан Ахмат объявил свое решение.