— Могу ли я отвлекать людей от работы в рамках операции «Бернхард» и ставить их на новый участок?

Гиммлер заверил Крюгера, что тот обладает полной свободой действий. Ему даже пришло в голову, что продажа марок сделает операцию «Бернхард» ненужной, что через несколько месяцев за одну его марку будут давать целое состояние.

Крюгер подходил к проблеме более реалистично.

— Поймите, — заметил он, — даже имея в своем распоряжении сто сорок человек, которые работают днями и ночами, я едва успеваю выполнять заявки, поступающие от бригадефюрера Шелленберга.

Гиммлер отмахнулся:

— Постарайтесь пока не раздражать его. Когда у нас будут марки, он все поймет.

Крюгер скрупулезно приступил к выполнению нового задания. Он бы быстро сделал свою работу, если бы не личный интерес и энтузиазм рейхсфюрера. Гиммлер постоянно выдавал новые идеи, которые оформлял в виде письменных приказов после заметно участившихся визитов в Заксенхаузен.

Иногда работа была почти закончена, когда вдруг весь проект неожиданно подвергался резким изменениям. Порой это происходило уже на стадии производства. Крюгер мог бы значительно сократить затраты времени, но соблюдение правил секретности не позволяло раскрыть ему конечные цели изготовления марок.

Вскоре после визита Хофера Швенд стал все чаще посещать Триест. Во время одной из таких поездок он узнал новость, в результате которой приобрел для реализации операции «Бернхард» нового агента. Один из курьеров, в обязанности которого помимо доставки и продажи валюты входил сбор информации, рассказал ему удивительную историю, облетевшую все окрестности Белграда. Не зная о том, что лидер четников Михайлович фактически находился с немцами в состоянии перемирия, агенты гестапо арестовали одного из его эмиссаров. У этого человека на руках оказалась значительная сумма в долларах. В гестапо сумели провести расследование и определить происхождение денег: следы привели к одному из самых влиятельных и состоятельных жителей Белграда по фамилии Ковацевич. Агенты гестапо арестовали и его. Это вызвало значительную шумиху. У Ковацевича было много друзей-немцев. Он был первым человеком, получавшим заказы непосредственно от немецкой администрации. Он поддерживал с высшими немецкими чиновниками настолько хорошие отношения, что принимал их у себя в доме-дворце на центральной улице Белграда Теразие. Югослав был так щедр, что вскоре превратился в очень популярную фигуру, защищенную, казалось бы, от любых неприятностей.

— И сейчас, — продолжал агент, — немцы ведут борьбу друг с другом из-за одного бизнесмена из Югославии. В гестапо говорят, что он мошенник и поэтому должен сидеть в тюрьме. А военные и экономисты считают его прекрасным малым, которого следует немедленно освободить.

Швенд обдумал рассказ и спросил:

— Этот Ковацевич все еще в тюрьме?

— По крайней мере, он был там, когда я уезжал из Белграда.

— Это все, что я хотел знать.

Швенд использовал все свое влияние, и вскоре Ковацевич оказался в еще лучшем положении, чем прежде. А потом он стал коммивояжером высшего звена, работавшим в рамках операции «Бернхард». Следуя указаниям Швенда, он продавал фунты стерлингов не только своим давним друзьям-четникам, но и повстанцам Тито. Последних становилось все больше, и им было нужно гораздо больше оружия, чем англичане могли переправить морем и по воздуху. За фунты они легко могли закупать это оружие, которое иногда шло прямо со складов Швенда. Ковацевич распространил деятельность и на Ближний Восток. У себя в стране в число его клиентов входило все больше и больше высокопоставленных коммунистов, в том числе и сам Хебранг.[5]О некоторых своих сделках Ковацевич не сообщал даже Швенду. Швенд узнал об этом двурушничестве, но вместо того, чтобы выйти из себя, он просто развел руками в жесте бессилия и покорности судьбе.

— А чего еще можно было ждать от балканского бизнесмена? — воскликнул он с кривой улыбкой.

Всего за три месяца люди гестапо сделали жизнь Хольтена в Вене невыносимой. Многих его коллег успели настолько утомить длительные беседы с агентами контрразведки, что они откровенно заявляли Хольтену, что прекращают общение с ним вне службы. На служебных совещаниях Хубер обращался с ним как с нежеланным гостем. Но хуже всего было то, что он начал необъявленную войну против родственников Хольтена, многие из которых жили в Вене. За некоторыми велась слежка, причем агенты преследовали свои жертвы не скрываясь. Другие обнаружили, что их письма регулярно вскрываются перед тем, как быть доставленными по адресу. Один за другим они обращались за защитой к своему высокопоставленному родственнику. Он знал, что никто не поверит ему, расскажи он правду, а любое придуманное объяснение будет использовано против него. Делать было нечего: он решил оставить Вену.

Тщательно обдумав свой замысел, Хольтен изложил его Кальтенбруннеру. Кальтенбруннер, а после него и Шелленберг поддержали подчиненного. И теперь Хольтен снова покидал свой кабинет. На этот раз он отправлялся в место, которое всегда ему нравилось. Там не только не было гестапо, но и проживало множество его друзей, поэтому он рассчитывал, что здесь его личная жизнь будет также протекать комфортно. Официально он отправлялся в Будапешт для укрепления взаимодействия между венгерской и немецкой разведывательными службами. Но истинной целью, естественно, были дальнейшие шаги, направленные на то, чтобы воплотить в жизнь его собственную идею и заставить западных союзников вместе с Германией выступить против России.

По прибытии в Будапешт Хольтен всеми средствами стремился установить хорошие отношения с главой венгерской военной разведки капитан-генералом Кути. Хольтен не уставал превозносить успехи венгров, в частности вспоминая прекрасную работу, выполненную в Германии капитаном Фиглем во время войны 1914–1918 годов. В те времена венгры считались непревзойденными мастерами в области дешифровки. По воспоминаниям сослуживцев, этот гений аналитической работы, употреблявший в огромных количествах сигареты и черный кофе, мог расшифровать любое донесение, не успев даже допить свою очередную чашку кофе. В начале Второй мировой войны Хольтену удалось привлечь его для работы в только что созданном отделе радиопередач VI управления РСХА, где Фигль, продолжая сам заниматься дешифровкой, одновременно обучал этому искусству немецких коллег.

Хольтену удалось быстро покорить Кути своей утонченной манерой ведения беседы.

— Поскольку вы, безусловно, являетесь хорошо информированным специалистом в данной области, возможно, вам было бы небесполезно посетить наш радиоцентр и отдел дешифровки.

— Я не мог бы и мечтать о большем, но вы уверены, что это не создаст вам проблем?