Все это дополняется немыслимой даже в советские годы бюрократизацией каждого шага ученого и преподавателя высшей школы. Бесконечные планы, отчеты (уже ежемесячные!), компетенции (которые никто не смотрит и никогда им не следует), модули (хотел бы я, зав. кафедрой и профессор, знать – что это такое), УК (не уголовный кодекс!), ОПК, ПК, ФГО, УВПО, ФГБОУ ВПО (а с недавних пор ФГБУ ВПО!), рейтинги, хирши и тому подобный бред. Когда солидная монография «дешевле» никчемной (публикуемой только «для рейтинга») статьи в «ваковском» журнале. Когда недоверие к ученым дошло до того, что в очередном отчете о НИР к сведениям об участии в конференции надо приложить не только Программу, но и свою фотографию на фоне конференции. Скоро, очевидно, потребуется акт экспертизы, не фальшивая ли это фотография… К бредовым «компетенциям» прибавилось требование указывать в программах «контрольно-измерительные материалы оценки сформированности компетенции» (??!!). А чем измерять «компетенцию» авторов подобных требований? Заключением психиатрической экспертизы? Последнее время встреча с коллегами из любого региона страны начинается с взаимных воплей: «Работать невозможно! Это – издевательство! Это – вредительство!». Кстати, о вредительстве: не пора ли действующий уголовный кодекс РФ дополнить ст. 69 УК РСФСР (1960 г.) – «Вредительство» с наказанием до 5 лет лишения свободы… Похоже, что сверхбюрократизация в сфере науки и образования направлена на уничтожение и науки, и образования. Все это неминуемо ведет к упадку отечественных общественных наук, чтобы не сказать – к их гибели.

Ленинградская социологическая школа (1960-е 1980-е годы). Материалы международной научной конференции. – М.-СПб., 1998.

A cross-national comparison of citizen perceptions of the police in New York City and St. Petersburg, Russia // Policing: An International Journal of Police Strategies and Management. 2004. Vol. 27 N 1.

Journalists, Administrators and Business People on Social Problems. A Study around the Baltic Sea – Helsinki: NAD Publication N 35; 1998.

Newsletter of the European Society of Criminology. N 2, 2010.

Newsletter of the European Society of Criminology. N 2, 2011.

Public Opinion on Social Problems. A Survey around the Baltic Sea. – Helsinki: NAD Publication N36, 1998.

Social Problems around the Baltic Sea. – Helsinki: NAD Publication N 21,1992.

Social Problems in Newspapers. Studies around the Baltic Sea. – Helsinki: NAD Publication N 28, 1994.

Statistics on Alcohol, Drugs and Crime in the Baltic Sea Region. – Helsinki: NAD Publication N 37, 2000.

Во всех странах законодательные органы, как представители власти, не стесняются криминализировать деяния, опасные для власти. Так, в главе 29 действующего Уголовного Кодекса Российской Федерации предусмотрена уголовная ответственность за такие деяния, как государственная измена, шпионаж, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, насильственный захват власти или насильственное удержание власти, вооруженный мятеж, диверсия, организация экстремистского сообщества, организация деятельности экстремистской организации, разглашение государственной тайны и др. Кроме того, и в других главах УК РФ криминализированы деяния, представляющие опасность для власти или ее представителей (организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем – ст. 208 УК, массовые беспорядки – ст. 212 УК, посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование – ст. 295 УК, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа – ст. 317 УК, применение насилия в отношении представителя власти – ст. 318 УК, оскорбление представителя власти – ст. 319 УК и др.).

Во всех этих случаях власть и ее представители выступают потенциальным объектом возможных посягательств, расцениваемых как преступления. При этом законодатель нередко «перестраховывается». Характерный пример – криминализация таких действий, как «неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования» (ст. 212-1 УК), «публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации» (ст. 280-1 УК). Неопределенность этих и некоторых других составов преступлений предполагает возможность их расширительного толкования и применения…

Намного скромнее криминализируются деяния, субъектом которых является власть и ее представители. Фактически это ограничивается такими составами, как планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны (ст. 353 УК), разработка, производство, накопление, приобретение или сбыт оружия массового поражения (ст. 355 УК), применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356 УК), геноцид и экоцид (ст. ст. 357, 358 УК). Но где и когда эти положения уголовного закона применялись в отношении действующей власти? Кто из руководства гитлеровской Германии ответил за совершенные преступления до поражения во Второй мировой войне? Кто из советского руководства ответил за агрессию против Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, за геноцид собственного народа? Разумеется – никто (расстрел под надуманным предлогом «шпиона» Л. Берия не является актом правосудия). Ибо политическое руководство страны «всегда ставило себя выше закона»[265]. Подобные примеры из истории многих стран можно продолжать до бесконечности…

Вместе с тем, ничего удивительного в этом нет. Не надо забывать, что преступность и преступления суть социальные конструкты, которые конструируются («изобретаются», формулируются, принимаются в виде законодательных актов) властью, законодателем, учитывающим «общественное мнение» лишь, когда это выгодно самой власти, конкретнее – политический режим[266]. При этом под политическим режимом нами понимается реальный механизм функционирования власти, независимо от формы правления. Так, тоталитарный режим может быть при вполне «демократической» de jure форме правления («демократическая республика»). Политический режим характеризует всю систему политической организации общества, а не только государственную власть. Важно, что политический режим, независимо от формы организации государственной власти, определяет, в конечном счете, политическую жизнь страны, реальные права и свободы граждан (или же их юридическое или фактическое бесправие), терпимость или нетерпимость к различного рода «отклонениям» (потребление алкоголя или наркотиков, занятие проституцией, легальность нетрадиционных сексуальных отношений и т. п.).