– Что ж, уважаемый летописец, меня бы чрезвычайно прельстила мысль о прогулке по книжным рядам в любую другую перемену, но сейчас меня ждет очаровательная кроватка с мягким одеялом. – Мия щедро затянулась. – Так что, если помимо этого чудесного курева вы можете дать мне значение слова, я буду дважды перед вами в долгу.

– Скажи слово.

– Коффи.

– О-ох, – старик скривился. – Кто тебя так обозвал?

– Никто.

– Это хорошо… Погоди, ты сама так кого-то обозвала?

– Пока нет.

– Тогда не стоит этого делать. Это, по сути, худшее слово, каким только можно оскорбить двеймерца.

– Что оно значит?

– Приблизительно? «Дитя насилия», – Элиус выдохнул дым. – Самые отпетые двеймерские пираты имеют привычку… забавляться со своими пленными. Коффи – результат такой чертовщины. Полукровка. Бастард от женщины, которая не желала этого ребенка.

– Зубы Пасти! – ахнула Мия. – Неудивительно, что Трик хотел его убить…

Элиус потушил сигариллу о стену и спрятал окурок в карман.

– Это все, что тебе было нужно? Одно слово?

– Пока что да.

– Тогда я пошел по делам. Слишком много книг. Слишком мало столетий.

– Благодарю, летописец Элиус.

– Удачи с завтрашним уроком по пению.

Мия хмуро наблюдала за его удаляющейся горбатой спиной. Потушив свою сигариллу, посмотрела на Наив.

– Пора спать. Ты не могла бы быть так любезна и показать мне дорогу?

– Конечно.

Женщина вновь повела Мию по извилистому лабиринту. Через витражные окна проникал аркимический свет и пятнами ложился на камень. Мия могла поклясться, что обратно они шли другим путем – либо это, либо здешние стены перемещались. Ее мозг лихорадочно работал, как детали крутящегося механизма.

Правда ли то, что сказал Водоклик? Разве не может такого быть, что родители Трика любили друг друга, несмотря на различия в цвете кожи? Мия невольно вспомнила жажду крови, которую увидела в его глазах. Был бы он так оскорблен, если бы в этом слове не было доли правды?

Мия гадала, стоит ли ей обсуждать это с Триком. Она не хотела проводить свои неночи, беспокоясь о том, что его поджидает в темноте, но юноша, кажется, был упрям, как целая сотня ослов. Достаточно и того, что ей придется быть начеку из-за Джессамины. Трик не обладал не-глазами на затылке, как Мия, а Водоклик уже доказал, что может вытереть его лицом пол.

Если Трик нет будет осторожен, его здесь и закопают.

Представьте себе потрясение Мии, когда следующим утром в тени статуи Наи обнаружили лежащего ничком Водоклика. По выгравированным в граните именам расползлась лужа крови.

Его глотку перерезали от уха до уха.

В Зале Надгробных Речей стояло двадцать семь аколитов.

На одного меньше, чем вчера.

Мия задумчиво окинула их взглядом. Джессамину с ее рыжими волосами и охотничьими глазами. Широкоплечего юношу с оливковой кожей, одним ухом и изгрызенными ногтями. Тощую чернявую девушку с короткой стрижкой и клеймом рабыни на щеке, раскачивающуюся на тонких ногах, подобно змее перед атакой. Уродливого ваанианца с татуированными руками, который постоянно разговаривал сам с собой. Мия еще не выучила их имена. И хотя они по-прежнему были друг для друга чужаками, один факт она знала о каждом из собравшихся аколитах.

Все они убийцы.

Статуя Матери Ночи нависала над их головами, глядя вниз безжалостными глазами. Пока аколиты направлялись в зал перед завтраком, ропот между ними доносил слухи. Двое Десниц стояли на коленях и драили каменный пол под ногами богини щеткой из конских волос. Вода в их ведрах приобрела красноватый оттенок.

Тела Водоклика нигде не было видно.

Эшлин скользнула к Мие и, глядя прямо перед собой, тихо прошептала:

– Слышала о том двеймерце?

– Кое-что…

– Говорят, ему перерезали глотку.

– Это я знаю.

Трик, стоявший справа от Мии, не промолвил ни слова. Мия покосилась на друга, пытаясь отыскать признаки вины на его лице. Трик – убийца, это точно, но в этом зале все убийцы. Только потому, что они с Водокликом подрались накануне, не значит, что он первый в списке подозреваемых. Достопочтенная Мать Друзилла приняла бы Трика за глупца, если бы он убил Водоклика, когда его мотив столь очевиден…

– Думаешь, Духовенство начнет расследование? – спросила Мия.

– Ты слышала, что сказала Мать Друзилла. «Вы убийцы – все как один. И я надеюсь, что вы будете вести себя соответствующе». – Эшлин глянула на Трика. – Может, кто-то воспринял ее слова слишком буквально.

– Аколиты!

Девушки подняли головы и увидели Достопочтенную Мать Друзиллу с распущенными седыми волосами и переплетенными пальцами. Она явилась бесшумно, будто сама была тенью. Пожилая женщина заговорила, и ее голос эхом раскатился во мраке.

– Прежде чем начнутся занятия, я хотела бы сделать объявление. Уверена, все вы уже слышали о вчерашнем убийстве вашего соученика, случившемся прямо в этом зале. – Друзилла посмотрела на мокрое пятно на полу, которое до сих пор чинно драили. – Кончина Водоклика вызывает глубокое сожаление, и Духовенство проведет тщательное расследование. Если у вас имеются какие-либо сведения, приходите с ними в мою комнату в конце перемены. Мы находимся в Церкви Матери Священного Убийства, и жизни ваших соучеников принадлежат ей, а не вам. Если это убийство совершили как акт возмездия, оно явилось результатом затаенной обиды или просто хладнокровного расчета, виновный будет наказан соответствующим образом.

Мия была уверена, что взгляд женщины задержался на Трике, когда она произносила слово «возмездие». Девушка посмотрела на друга, но его лицо по-прежнему ничего не выражало.

– Однако, – продолжила Друзилла, – пока ведется расследование, всем аколитам запрещено покидать свои комнаты после девятого удара часов. Шахиды могут предоставить вам специальное разрешение для тренировок или занятий, но бесцельно разгуливать по коридорам недопустимо. Те, кто нарушит этот запрет, будут строго наказаны.

Мать Друзилла поочередно окинула долгим взглядом каждого аколита. Мия задумалась, что собой представляет «строгое наказание» в общества фанатиков-убийц.

– А теперь, – добавила Друзилла, – проходите в Зал Песен и молча ожидайте шахида Солиса.

Женщина исчезла в тенях, взмахнув черной мантией.

По толпе аколитов прошла волна шепота. Девушка с клеймом рабыни настороженно смотрела на Трика. Юноша с оливковой кожей дергал кусочек плоти на месте, где раньше находилось его ухо, и прищуренно поглядывал на двеймерца. Трик, всех игнорируя, последовал за Десницами, которые должны были вести их на урок. После утомительного подъема на, казалось бы, самую вершину горы Мия и остальные аколиты оказались в Зале Песен.