— Стань в линию и извинись перед принцем Очиром. Он — твой противник сегодня.

— И не только сегодня, — согласилась я. — Но извиняться перед ним не буду. Скорее он должен извиниться передо мной. И перед Шоной.

— Как ты смеешь! — Очир всё же попытался достать меня кулаком, я легко увернулась.

— Извинись, — нахмурился престарелый халху. — Или убирайся.

Я с готовностью направилась к двери, через плечо бросив:

— Arrivederci, лузеры!

Конечно, насмешку никто не понял, но мне всё равно было приятно.

— Больше сюда не вернёшься! — пригрозил мне вдогонку халху.

Я только хмыкнула и шагнула за порог.

Свежий воздух… как же хорошо вырваться из затхлого помещения! И урок ведь не прогуляла — меня выгнали, так что ко мне никаких претензий! Зато сейчас я свободна до начала следующей тренировки и… могу пробраться к луку и стрелам каганёнка — уже выследила, где они храняться, чтобы…

— Это было глупо, но от тебя ожидаемо.

Я так и подскочила — занятая составлением планов, не заметила замершего в нескольких шагах от меня Шону. Гигант подпирал плечом стену строения и, поймав мой взгляд, неуверенно улыбнулся.

— Ну и напугал… — я перевела дух. — Всё время стоял здесь?

— Нет, отошёл в сторону, когда услышал, что и тебя выгнали, — отлепившись от стены, он направился ко мне.

— А до того?

— Слушал, что происходит внутри, — он качнул головой на дверь. — Ты поступил смело, как всегда. И, как всегда, глупо.

— Этот вид борьбы всё равно не для меня, — небрежно махнула я рукой. — И от учителя несёт так, что глаза слезятся!

Шона улыбнулся шире, сверкнув своими ослепительными зубами — как у этого дикаря получается сохранять их в таком виде? — и спросил:

— Чем хочешь заняться теперь?

С трудом сдерживая разочарование, я пожала плечами. Неужели подпилить лук каганёнка и измазать стрелы смолой сегодня не получится? Шона как будто задумался и нерешительно предложил:

— Хочешь, посмотрим на тумен Бяслаг-нойона? Сегодня он отправляется в поход против наших врагов икиресов, и сейчас воины собираются перед дворцом.

Вот откуда это столпотворение в переходах и во внутреннем дворике! Значит, сегодня Бяслаг-нойон уходит на войну… а я так ему и не отомстила. Даже не придумала как…

— Или можем выехать на конях в степь, — продолжал предлагать варианты Шона. — Ты ведь уже неплохо держишься в седле.

Но я решительно тряхнула головой:

— Нет, лучше посмотрим на Бяслаг-нойона… и его тумен. Ещё ни разу не видел столько воинов сразу.

— Вид их действительно впечатляет, — самодовольно отозвался Шона. — Всюду, где проносится наша конница, приходят смирение и порядок.

— Потому что мёртвые не устраивают мятежей? — съязвила я.

— Да, — согласился Шона. — А оставшиеся в живых подчиняются из страха стать мёртвыми. В твоей стране войны ведутся иначе?

— Венеция живёт торговлей, а не убийством, — резковато отозвалась я.

— Икиресы напали на наши селения, вырезав всех, даже ещё не родившихся детей в материнских утробах, — мрачно проговорил Шона.

— И поэтому Бяслаг-нойон сделает то же с их селениями и их детьми? Так себе справедливость.

По крайней мере, от моей мести не пострадают невинные… как бы я ни ненавидела весь этот варварский народ!

— Ты — не халху и не можешь понять наших обычаев, — возразил Шона.

— И не хочу! — отрезала я.

Шона покачал головой.

— Ты очень задирист, Марко, это — не всегда хорошо. Идём, думаю, воины уже собрались.

Я двинулась за ним. Хотела съязвить, что моя "задиристость" — всего лишь ответ на встретившее меня здесь варварство, но почему-то произнесла совсем другое:

— То, что сказал Очир… ты действительно ждал моего появления?

— Скорее опасался, что можешь не появиться. Тургэн запретил вмешиваться в вашу борьбу за превосходство, но об этом всё равно могли донести моему отцу или, ещё хуже — хатун Солонго.

— Так и думал, что Тургэн — маменькин сынок, — презрительно хмыкнула я.

— Он — её единственный сын, — Шона явно не понял насмешки. — Чтобы защитить его, она пойдёт на всё.

— А Сайна — не её дочь? — зачем-то спросила я — на самом деле родословная каганских отпрысков меня не интересовала.

— Нет, её мать — Юнчихай, младшая жена кагана.

— И сколько у него всего жён?

— Четыре. Солонго — главная. И ещё наложницы, но сколько их не знаю.

Я только покачала головой.

— Слышал, у латинян не бывает больше одной жены? — в тёмных глазах моего собеседника промелькнуло любопытство.

— Представляешь, какой ужас? — съехидничала я. — А тут чуть не каждый день можешь выбирать новую даму сердца!

— Столько жён и наложниц может быть лишь у ханов и принцев, — Шона снова не понял моего ехидства. — У остальных обычно одна жена и, если очень хочется, наложницы, но не больше двух.

— Так мало? — округлила я глаза.

Но брызгать ядом на Шону становилось неинтересно — он просто не понимал моих шпилек. Вот и сейчас рассмеялся, сверкнув зубами, и на полном серьёзе заявил:

— Мне бы вполне хватило. И потом женщины всё время ссорятся. Лучше, когда их меньше.

— Да зачем они вообще! — отмахнулась я. — От них одни неприятности!

— От некоторых — да, — согласился Шона. — Но я — не наследник трона и сам смогу выбрать жену, чтобы мне нравилась.

— А Тургэну придётся взять, что дадут? — злорадно ухмыльнулась я.

— Принцам крови жену обычно выбирают родители, — кивнул Шона. — Но до сих пор Тургэну ни в чём не было отказа — может, не будет и в выборе жены.

— Эту несчастную мне заранее жаль, — хмыкнула я.

— Он ведь не будет обращаться с ней, как с тобой. И к тебе он так относится только потому, что завидует. Поведи ты себя иначе, вы даже могли бы подружиться.

— Ты его защищаешь? — удивилась я. — Несмотря на то, как он обращается с тобой, своим братом? Пусть и только по отцу.

Смуглое лицо Шоны мгновенно помрачнело, он отвёл глаза.

— Это — не его вина.

— А чья? Кто-то заставляет его вести себя по-свински?

— Ты ничего не знаешь о наших обычаях, Марко, — в голосе моего нового приятеля проскользнули металлические нотки. — Ни он, ни отец не могли повести себя иначе…

В отличие от прочих отпрысков кагана, история Шоны меня заинтересовала — в ней была какая-то тайна. Я попыталась поймать его взгляд и осторожно спросила: