Они поклонились друг другу, пробормотав вежливые приветствия. Рэйко отметила, что мужчина на несколько лет моложе жены и красив. Его робкое поведение указывало на слабый характер, и Рэйко подумала, что он всегда пасовал перед теми, чья воля сильнее. Его падчерица не имела ни малейшего шанса устоять против разъяренной, властной матери.

Мужчина удалился. На минуту в комнате повисло неловкое молчание, мадам Юэ нервно хрустнула пальцами.

— Не люблю вспоминать прошлое, когда муж рядом, — наконец вымолвила она и деланно улыбнулась Рэйко. — Благодарю вас за оказанную мне честь. Надеюсь, поездка домой будет приятной.

Она явно спешила выпроводить гостий. Рэйко поблагодарила мадам Юэ за помощь и позволила женщине проводить их с О-хана до дверей. Полдень был пасмурным и блеклым; влага в воздухе, сгущаясь ледяными каплями, обжигала лицо. Помедлив возле паланкина, Рэйко повернулась к мадам Юэ:

— В тот день в Ёсиваре вы в последний раз видели дочь?

Мадам Юэ поджала губы.

— Я бы очень хотела, чтобы так и было. Однако Глициния приходила сюда года четыре назад.

— Да? — удивилась Рэйко. — Каким образом?

Проституткам запрещено покидать Ёсивару за исключением особых случаев. Таю может побывать дома лишь для того, чтобы навестить тяжелобольных родителей, а это обстоятельство Глицинии никак не подходило.

— Я вернулась домой из магазинов, — сказала мадам Юэ, — и застала Глицинию у себя в комнате. Она выросла, похорошела и была одета по последней моде. — Лицо женщины снова потемнело от злобы. — Она резала ножом мою одежду. На полу валялась целая куча клочков материи.

Я закричала: «Как ты сюда попала?! Что ты творишь?!» «Меня освободили, — сказала Глициния. — И я плачу тебе за то, что ты со мной сделала». Потом она помочилась на мою изрезанную одежду. Я стала гнать ее прочь. Она расхохоталась: «Желаю тебе испытать позор, который я вынесла». И вылетела из дома. Больше я ее не видела. И тем лучше! — Глаза мадам Юэ гневно засверкали.

Хулиганское поведение и грубость Глицинии были Рэйко отвратительны, но она могла посочувствовать стремлению проститутки отомстить. Еще рассказ давал возможную зацепку.

— Кто освободил ее? — спросила Рэйко.

— Она не сказала. Позднее я слышала, что это был богатый высокий чиновник.

Одна деталь поставила Рэйко в тупик.

— Если этот человек освободил Глицинию, почему она снова оказалась в Ёсиваре?

— Не знаю. — Гаденькая улыбка искривила губы мадам Юэ. — Но я рада, что она туда вернулась.

Рэйко решила, что должна установить личность того мужчины. Возможно, они с Глицинией поддерживают связь, и он знает, где ее можно найти.

— У вашей дочери были близкие друзья, с которыми я могла бы поговорить? — Стоило покопаться в прошлом Глицинии, которое казалось богатым на открытия.

— Была девочка по имени Юя. Когда они с Глицинией были маленькими, она жила ниже по улице. Я слышала, что она тоже испортилась, но не знаю, что с ней сталось.

— Если увидите Глицинию или услышите о ней, пожалуйста, пришлите весточку в имение моего мужа в замке Эдо, — попросила Рэйко.

— О, конечно, пришлю! — усмехнулась мадам Юэ, не скрывая, с каким удовольствием выдаст дочь сёсакану-саме сёгуна. — Ваш муж считает, что это она убила правителя Мицуёси?

— Он рассматривает эту возможность, — признала Рэйко.

— Что ж, можете сказать ему, что она достаточно ничтожна, злобна и коварна, чтобы стать убийцей, — заявила мадам Юэ. — И когда он поймает ее, я с большим удовольствием повторю это на суде.

Стражники у здания суда открыли перед Сано широкую резную дверь. Он с четырьмя детективами вошел в большое помещение, заполненное людьми, рядами стоявшими на коленях до самого ширасу, места на полу, посыпанного белым песком — символом истины. Там стоял на коленях министр финансов Нитта. Голова опущена, на руках кандалы, лицо обращено к низкому возвышению в передней части комнаты. На возвышении восседал судья Аоки, а по обе стороны от него за столами с бумагой и письменными принадлежностями разместились два секретаря.

Сано и его люди опустились на колени позади присутствующих. Судья обратился к Нитте надтреснутым, но звучным голосом:

— Мы только что выслушали свидетельства того, что ты крал из казны. — Его лицо напомнило Сано дыню — оно было овальным и изрезанным морщинами, — глаза походили на черные камни, утопленные в глубоких складках. Черные церемониальные кимоно были украшены золотыми гербами. В лысом черепе отражался свет ламп, висящих над возвышением. — Если хочешь, можешь высказаться в свою защиту.

— Я признаюсь, что брал деньги, не оправдал доверия моего господина и обесчестил себя. — В тихом голосе Нитты отсутствовали какие-либо эмоции, но его плечи в отчаянии сутулились. Наказанием за воровство у клана Токугава была смерть, это знали все.

— Таким образом, я объявляю тебя виновным в хищении и измене, — провозгласил судья Аоки.

Сано набрал воздуха, чтобы попросить судью отложить исполнение приговора, пока он не раскроет убийство. Ему может потребоваться дополнительная информация от Нитты, и лучше, если все подозреваемые будут живы, пока он не установит, кто убийца. Но судья заговорил первым:

— Я подожду с приговором, потому что ты обвиняешься еще в одном серьезном преступлении, — сказал он Нитте. — Теперь ты предстанешь перед судом за убийство правителя Мицуёси.

Министр финансов дернулся так, словно в него ударила молния. Сано не верил своим ушам. Судья Аоки собирался судить Нитту за убийство сегодня, здесь, и не уведомил об этом Сано! Впрочем, этого следовало ожидать. Судья стремился к более высокому положению, чем его нынешний статус, и не оставлял попыток добиться этого. Он постоянно совал нос в дела на высоком уровне бакуфу, надеясь произвести впечатление на сёгуна. Не удовлетворившись обвинением министра финансов в хищении, он ухватился за шанс наказать Нитту за убийство наследника сёгуна.

Судья Аоки вызывающе посмотрел через комнату на Сано.

— Досточтимый судья, при всем уважении к вам я должен просить отложить слушание дела об убийстве. — Несмотря на пылающий в душе гнев, Сано говорил вежливо, понимая опасность, которую содержало его требование. Все головы повернулись в его сторону, и он увидел среди присутствующих важных персон из бакуфу. — Еще я прошу вас отсрочить вынесение приговора министру финансов Нитте за хищение и поместить его временно под домашний арест.

— Это почему? — сверкнул глазами судья Аоки.

Сано заметил, что министр смотрит на него с явной надеждой на помилование. Обычно бледная кожа Нитты посерела, он выглядел на десяток лет старше с того момента, когда Сано видел его в последний раз.

— Расследование убийства еще не закончено, — пояснил Сано, огорченный тем, что вынужден занять двусмысленную позицию, защищая преступника от закона. — Пока не установлено, министр ли финансов Нитта или кто-то другой является убийцей. И он мне нужен для допросов.