— Конечно.

Крейг снова что-то набрал на консоли. Свет в зале погас. Кто-то (Элиса узнала голос Марини) в темноте сказал: «Райнхард, только рекламу убери». Но на этот раз никто не засмеялся. Послышался голос Зильберга, силуэт которого виднелся в темноте, подсвечиваемый только бликами, идущими от консоли управления компьютером.

— Оно было получено так, как рассказал вам Крейг: спутник прислал изображение, мы рассчитали энергию, необходимую для раскрытия временных струн, и обработали…

Экран засветился. На нем появились какие-то формы тусклого красноватого оттенка.

— Цвет обусловлен тем, что конец «прошлого» этой струны находится в трехмерном пункте, который в пространственном понимании равнозначен удалению почти на миллион световых лет от нас, и продолжает удаляться, — пояснил Зильберг, — поэтому происходит красное смещение в спектре излучения, подобное тому, что наблюдается у космических объектов. Но на самом деле изображение земное…

Перед ними был пейзаж. Камера парила над горной грядой. Горы казались близкими, почти маленькими, и между ними выделялись долины круглой формы и сферические скалы. Казалось, какой-то известный кондитер покрыл все это толстым слоем взбитых сливок.

— Боже мой… — послышался дрожащий голос Жаклин Клиссо.

Склонившаяся вперед Элиса развела ранее скрещенные ноги. Ее охватило странное ощущение. Она не могла точно определить его причину, хотя знала, что оно связано с изображением, которое она разглядывала. От него как будто веяло беспокойством.

Смутной угрозой.

Но в чем именно заключалась угроза?

— Громадные предгорные ледники… — сосредоточенно бормотала Клиссо. — Ледники в состоянии эрозии и U-образные троги… Посмотри только на эти горные амфитеатры и нунатаки… Видишь, Надя? Что тебе это напоминает? Ты же у нас специалист по палеонтологии…

— Эти отложения — друмлины… — еле слышно прошептала Надя. — Но невероятного размера. И эти морены по бокам… Такое впечатление, что огромное количество осадочных горных пород протащили на большое расстояние…

Что со мной творится? Из горла Элисы рвался нервный смех. Это было глупо, но оттолкнуть эту мысль она не могла: в этих окрашенных в красный цвет снежных вершинах было что-то, что ее ужасно тревожило. Ей подумалось, что она сошла с ума.

Элиса заметила, что Надя дрожит, и подумала, что непонятно, связано это с волнением от увиденного или с ней происходит нечто подобное тому, что ощущает сама Элиса. На Валенте, кажется, это тоже подействовало. В тишине кто-то перевел дыхание.

Это абсурдно.

Нет, не абсурдно: в пейзаже было что-то странное.

— Похоже, в расселинах есть талая вода… — взволнованно прошептала Надя.

— Боже мой, это же оледенение на стадии таяния!.. — воскликнула Клиссо.

До них донесся ясный и твердый голос Зильберга, тенью стоявшего у экрана, в нем тоже звучало волнение.

— Это Британские острова. Восемьсот тысяч лет назад.

— Гюнцское оледенение… — сказала Клиссо.

— Совершенно верно. Плейстоцен. Четвертичный период.

— О Господи! — стонала Клиссо. — О Господи, Господи, Господи, Боже мой!..

Тошнит. От этого просто тошнит.

Но от чего?

Когда зажгли свет, Элиса обнаружила, что сидит, обхватив себя руками, как будто ее выставили нагишом на показ публике.

— И это вторая причина, по которой проект «Зигзаг» должен оставаться в тайне. Мы не знаем, что вызывает такую реакцию. Мы называем это Воздействием. — Зильберг написал это слово по-английски на маленькой белой доске, висевшей на стене рядом с экраном. — Мы всегда пишем это слово именно так: «Воздействие», с заглавной буквы. Все мы подвержены ему в большей или меньшей степени, хотя есть люди, которые к нему более чувствительны… Это какая-то особая реакция на изображения из прошлого. Я могу предложить гипотезу для объяснения этого феномена: возможно, Юнг был прав, и у всех нас есть коллективное подсознание, наполненное архетипами, что-то вроде генетической памяти вида, и изображения из открытых временных струн каким-то образом нарушают его равновесие. Вы только подумайте: эта часть нашего подсознания многие поколения оставалась незатронутой, а тут вдруг впервые дверь отворяется, и в эту темноту проникает свет…

— Почему мы не ощущали этого, когда видели целый стакан? — спросил Валенте.

— На самом деле мы это ощущали, — ответил Зильберг, и Элиса поняла, что частично ее волнение при виде того изображения могло быть вызвано именно им. — Просто не так сильно. Судя по всему, наиболее сильное Воздействие происходит при виде изображений далекого прошлого. Среди обнаруженных нами симптомов — невроз тревоги, деперсонализация и дереализация (ощущение, что нереальны мы сами или окружающий нас мир), бессонница и в некоторых случаях галлюцинации. Поэтому я с самого начала предупредил вас, что это не кино. Открытие временных струн — более сложное явление.

Элиса заметила, что Надя трет глаза. Клиссо села рядом с ней и что-то шептала ей на ухо.

— Мы не знаем, есть ли какие-то более серьезные симптомы, — продолжал Зильберг. — То есть серьезное Воздействие. В связи с чем мы вынуждены принять ряд мер безопасности, которые я прошу всех вас выполнять. Важнейшая из них следующая: первый просмотр изображения должен происходить в группе, как мы сделали это сегодня. Таким образом, мы сможем наблюдать за происходящими в нас реакциями. Кроме того, наше поведение за пределами этого зала, даже в уединении, будет неким образом контролироваться — этой цели служат смотровые окошки в дверях и отсутствие замков. Никто не говорит, что мы должны шпионить друг за другом, это задумано, чтобы никто не оставался один. Если Воздействие затронет кого-либо из нас каким-то особым образом, все остальные должны узнать об этом как можно раньше… И несмотря на все это, существует определенная степень некой неизвестной опасности. Мы столкнулись с чем-то новым и не можем предвидеть, как это на нас подействует.

Сначала тон голоса Зильберга вызвал в зале шепоток. Однако уже через минуту общее настроение изменилось. Этот первый показ ожидающей их работы вызвал у всех откровенный энтузиазм. Глаза Элисы увлажнились, в горле стоял комок. Горы четвертичного периода… Господи, я еще тут, это я, я не сплю… Я видела Землю, мою планету, такой, какой она была почти миллион лет назад… Голос Серджио Марини прозвучал сильнее других, с юмором подытоживая ситуацию:

— Ну, мы уже знаем обо всех трудностях. Чего еще ждать? Пошли работать!

Элиса с воодушевлением встала. Но в этот миг Валенте прошептал ей:

— От нас что-то скрывают, дорогуша… Я уверен, что нам не сказали всей правды.

В ночь на понедельник, 25 июля, Элиса впервые увидела тень.

Потом она поняла, что это был еще один знак: прибыл Белоглазый Господин.