– Минутку. Тогда в чем смысл нашей операции? Не соображу – помешать русским или помочь? Мы-то чего хотим? Никакими сведениями о готовящемся покушении мы не располагаем. К тому же почти наверняка оно отменено. Советы не дураки. Сталин умер. Берия арестован.

«Аптекарь» улыбнулся. Несколько зловеще:

– В НКВД ничего просто так не делают. Параллельно с операцией по устранению Тольятти была запущена операция прикрытия. По всей Западной Европе советские агенты разыскивали компрометирующие материалы на великих деятелей русской культуры. Видимо, в целях последующего уничтожения этих документов. Основной упор делали на Францию и Италию, где после Второй мировой войны еще осталась белая российская эмиграция.

– Ну и что? Давайте покороче.

– Я почти завершил, госпожа посол. Советская активность по сбору документов производила странное впечатление. Вроде бы полная глупость, но по ходу операции с невероятной жестокостью убиты несколько человек, связанных с российской общиной Италии. На расследование брошены лучшие силы итальянской криминальной полиции и даже контрразведки. Результатов пока никаких. Так что поставленной цели русские уже достигли. Они отвлекли внимание от операции по ликвидации Тольятти.

Аналитик ЦРУ, несмотря на аптекарско-бухгалтерскую внешность, похоже, неплохо знал азы театрального искусства и умел обыгрывать паузу. Это чувствовалось по тому, как он протягивал руку, как брал сифон с газированной водой, как нажимал на головку, как наполнял стакан, как подносил его к губам, как отпивал, потом делал несколько мелких глотков, ставил стакан на место.

Выдержав театральную паузу, «аптекарь» произвел сенсацию:

– Дело, госпожа посол, опять-таки даже не в трупах. Мы внедрили в операцию нашего агента.

Ради этой новости и собралась вся честная компания. Эффект получился внушительный. Клэр Люс смогла только переспросить:

– Нашего агента?

– Да, нашего агента. Причем не какого-то агента влияния, а офицера ЦРУ. Наш сотрудник реально участвует в конспиративных совещаниях и планировании оперативных мероприятий. Читает документы.

Клэр Люс прекрасно отдавала себе отчет, что она не должна была задавать этот вопрос, но ничего не смогла с собой поделать:

– И кто же этот агент?

«Бухгалтер» показал, что при необходимости он может быть галантным.

– Госпожа посол, этого я не знаю, – он улыбнулся. – Когда речь идет о жизни людей – наших офицеров, правила категорически запрещают разглашать идентикит агента даже его непосредственному начальству. Настоящее имя этого человека знает только ведущий его старший офицер ЦРУ. Однако могу вас заверить, он имеет необходимый опыт и абсолютно надежен.

Клэр Люс устала. От сюрпризов. От того, что ее держали за куклу. Раздражение, которое копилось в ней с утра, она сдерживала с колоссальным трудом. Тем не менее Клэр Люс доиграла роль руководителя, сознающего свою ответственность:

– Но если русские остановили операцию по устранению Тольятти, наверное, будет отменена и операция по прикрытию. Что мы делаем в этой ситуации?

Аналитик снова улыбнулся своей аптечной улыбкой:

– События могут развиваться по двум сценариям. Если будет удобный повод провести аресты, мы их проводим. Силами нашей военной полиции. Естественно, по согласованию с итальянской контрразведкой. И потом организуем грандиозный процесс по образцу процесса супругов Розенберг, на котором НКВД будет разоблачен как организатор серии зверских убийств на территории Италии. Это произвело бы эффект разорвавшейся бомбы. Если же аресты провести не получится и русские демонтируют свою операцию тихо, мы постараемся внедрить нашего агента в агентурную сеть НКВД в Италии. Это дело не одного месяца. Времена гражданской войны в Испании, когда вопросы вербовки, доверия или недоверия решались быстро, а сомнения устранялись единственным путем – пулей, прошли. Наш агент исключительно хорошо позиционирован и показал себя весьма ценным кадром для Советов. Чтобы они сами были заинтересованы сохранить его на будущее.

– То есть вы предлагаете, в зависимости от развития ситуации, выбрать один из двух вариантов?

– Да, – мягко ответил «аптекарь», словно речь шла о какой-то заурядной квитанции.

– Это наше общее мнение, – вклинился представитель ЦРУ.

Его реплика окончательно вывела Клэр Люс из себя. Она встала.

– Значит, так, господа. Послушайте меня. По существу вопроса, по двум вариантам, я согласна. Это первое. Во-вторых, со всей этой самодеятельностью пора кончать. Раз и навсегда. За все, что делается от имени Соединенных Штатов в этой стране, даже по линии тайных операций, перед президентом США, перед Конгрессом США, перед американским народом отвечаю я, а не вы. Никто из вас. Впредь будет так. Не устраивает вас такой порядок – докладывайте вашему начальству. Подавайте рапорты об отставке. Это второе. И третье. К завтрашнему утру подготовьте мне развернутый доклад по совдеповской операции прикрытия. – Она смерила Ковальски испепеляющим, полным презрения взглядом. – И еще. Я больше не собираюсь разуваться и обувать эти грязные больничные тапки. Я – посол Соединенных Штатов. Запомните это.

Она решительно отодвинула одной рукой стул, как делала на планерках в редакции «Тайм», и направилась к выходу. Представитель ЦРУ с насупленным видом поплелся следом.

Евгения не могла прийти в себя после того, что случилось. Да, она этого добивалась многие месяцы. Но когда это состоялось, она почувствовала страшную внутреннюю пустоту. И унижение.

Евгения считала себя взрослым человеком. В сравнении с взбалмошной, инфантильной Марианной. Она была старше итальянки на целых два года. Она работала и зарабатывала. У нее было свое прошлое, которым она гордилась, свои принципы. В университете на третьем и четвертом курсах ее сильно опалил роман с профессором истории славянских языков, нервным женатым сорокалетним венгром, в очках, при бабочке и с мефистофельской бородкой. Имела она и опыт случайных связей. Как многие девчонки в американских университетах той поры, пыталась экспериментировать с лесбийской любовью, но дальше глубоких поцелуев не продвинулась, стало противно.

В душе Евгения оставалась романтиком. Она мечтала о верной любви, о семье. Она сломала свою женскую гордость, чтобы заполучить Гремина, и что-то надломилось в ней самой. Шок, который она испытала, когда ее Гремин, у нее на глазах любил другую женщину, не прошел. Когда-нибудь она отомстит им обоим. По-страшному.

Но сейчас Евгении безумно хотелось обнять его, поцеловать, заняться с ним любовью. На любых условиях, даже напополам с Марианной.

Их регулярные встречи незаметно прекратились. Не только из-за случившегося. Не было предмета для сверки часов. Потому что после вечера с Божаной каждый четко представлял свои действия.

Первой нащупала след Марианна. Ей, девушке из высшего света, не составило труда выяснить, что семейство маркиза Альбернони, которое Гоголь неоднократно посещал, приезжая в Рим, – он был дружен с молодыми братьями Альбернони Сильвио и Джанкарло – вовсе не исчезло и породнилось со старинным венецианским родом Франкини. Семейный особняк Альбернони в Тоскане, под Монтепульчано, остался в целости и сохранности. С архивом и меблировкой конца XVIII – начала XIX века.