Щенка надо проучить; Александр чуть отвел руку — и в этот миг краем глаза увидел Осгара и Удо ле Буше, мчащихся прямо на него с воздетыми мечами.

— Фитцхэмлин! — проревел Осгар, потрясая клинком.

Все внутренности Александра сжались. Он ничуть не боялся Осгара — толстое брюхо и никудышнее жало, — но Удо ле Буше был противником совсем другого ранга, не говоря уже о том, что рыцарь и не думал простить Александру сброс с коня двухлетней давности.

Александр поглядел вокруг, Харви стоял спиной к нему за пределами ристалища и осматривал переднюю ногу своего Солейла, Арнауда же что-то не было видно вообще. Тогда, отпустив проклятие, Александр оставил Фитцхэмлина и ударил пятками в бока Самсона.

Охотник внезапно превратился в дичь.

Осгар и ле Буше ринулись наперехват, а их наглый юный покровитель споро взобрался на коня и, выкрикивая юным взволнованным голосом родовое имя, поскакал вдогонку.

Александр набрал побольше воздуха и что было силы крикнул «Монруа!» в надежде, что Харви услышит его, и направил вороного к плетню, огораживающему островок безопасности.

Харви повернулся, привлеченный не столько нарастающим грохотом копыт, сколько отчаянным криком Александра, глянул — и глаза расширились от ужаса. Рядом с ним зрители закричали и отпрянули от изгороди; в самый последний момент, буквально в дюйме от плетня Александр осадил коня, а тяжеленный и не слишком ловкий Осгар врезался в загородку, вылетел из седла и тяжко шмякнулся уже внутри укрытия. Неуклюже ворочаясь, как перевернутый краб, он все еще держал в руке узду и вопил сквозь шлем:

— Ублюдок! Ах ты, ублюдок!

Харви выдернул узду из рук Осгара, вскочил на его коня и ринулся на помощь брату, которого продолжали преследовать ле Буше и молодой Фитцхэмлин.

Александр метался и уворачивался, как сарацинский лучник, используя все свои навыки и проворство, чтобы уклониться от прямого столкновения с ле Буше и его недостойным покровителем, поскольку знал, что в рубке с ле Буше у него шансов нет. Резко повернув вправо, он попытался доскакать до укрытия, но наткнулся еще на двух рыцарей, вынесенных сюда вихрем боя; пришлось осадить коня — и, прежде чем путь к убежищу освободился, ле Буше его настиг.

Лишних слов не было: такой закаленный воин, как ле Буше, не стал попусту тратить дыхание, препоручив мечу все сказать за него.

Первый удар Александр принял на щит и сцепил зубы: от сотрясения руку пронзила боль. И скорее из бравады, чем из тактической необходимости, он резко отмахнулся; ле Буше скорее всего не ожидал такой прыти от молодого воина и отскочил, и затем только замахнулся для нового удара. Выигранного темпа хватило, чтобы Александр, сжав бедра, вздыбил Самсона, и боевой конь ударил передними копытами в круп жеребца ле Буше. Конь шарахнулся, и сокрушительный удар меча ле Буше пришелся в пустоту.

Генри Фитцхэмлин попытался коварно напасть сбоку, но тут подоспел Харви и одним могучим ударом надолго отбил у юного наглеца охоту продолжать участие в турнирах.

Тем временем Александр уклонился от еще одного убийственного взмаха меча ле Буше, выровнялся в седле и послал Самсона во весь опор к убежищу. Ле Буше бросился за ним, по дуге объехав Харви и скорчившегося в седле Фитцхэмлина, и почти что уткнулся в багровые и черные цвета Арнауда де Серизэ.

— Прочь с дороги! — взревел ле Буше, разъяренный, как бык, искусанный оводами.

Де Серизэ покачал головой, поднял меч и бросил сквозь забрало вызов:

— Только через мой труп. — И без дальнейших слов обрушил на рыцаря град умелых и опасных, хотя и не слишком сильных ударов.

В некотором ошеломлении ле Буше поначалу только защищался, и не слишком ловко, но гнев от того, что приз ускользает из-под носа, вспыхнул с новой силой, и он ринулся в смертельную атаку.

Все произошло настолько быстро, что никто из свидетелей не успел вмешаться. Облегчение, испытанное Александром, домчавшимся до островка безопасности, сменилось тошнотворным ужасом, когда он увидел, что Арнауд перестал защищаться и опустил руки, подобно мученику, узревшему разверзшиеся небеса.

— Нет! — закричал потрясенно молодой рыцарь. — Арнауд, ради Бога, не надо! — И, ударив пятками, погнал Самсона к месту схватки.

Но было поздно. Ле Буше рубанул во всю мощь, и Арнауд, даже не пытаясь парировать или подставить щит, принял удар на грудь. Медленно, будто само время замерло, рыцарь выпал из седла, тяжко грохнулся на землю, дернулся и затих. Конь, рыскнув из стороны в сторону, возвратился к поверженному хозяину и заржал, прядая ушами.

Александр спрыгнул с коня и бросился к Арнауду.

Накидка-сюркот была рассечена; несколько звеньев прочной кольчуги разошлись, но подкольчужная стеганка цела, — нет ни крови, ни зияющей раны. Грудь Арнауда еще вздымалась, отмеряя дыхание жизни.

Поспешно, хотя и осторожно, Александр начал отстегивать и стаскивать шлем Арнауда. Харви, позволив недобитому Фитцхэмлину ускакать прочь, спешился и опустился на колени около Арнауда.

— Христе Господи, несчастный дурень, — простонал он над распростертым телом друга. Потом сорвал шлем и негодующе прорычал ле Буше, который все еще сидел на коне в нескольких шагах, с мечом, как застывшим в руке: — Проклятое отродье, вы же его убили!

Огромный кулак ле Буше стиснул поводья.

— Я все делал по правилам, — отпарировал он резко. — Любой боец с его опытом запросто закрылся бы щитом, а он подставился. Да он смерти искал.

— Можно было отступить! — блеснул глазами Харви.

— Я спешил. И откуда мне было знать, что это не уловка?

— Ясно видно, что нет!

— Теперь — ясно, — сказал ле Буше с оттенком сарказма и так натянул узду, что конь захрипел и выкатил глаза. — Де Серизэ не следовало соваться на ристалище. Все знают, что он конченый пьяница. И перестаньте скулить, Монруа. Вы же знаете, как мы все здесь рискуем…

И он поехал прочь, на мгновение задержавшись только, чтобы подхватить узду жеребца Арнауда — теперь своей собственности в соответствии с правилами проведения турниров.

Запустив пятерню в пропитанные потом волосы, Харви длинно и зло выругался.

Лицо Арнауда посерело, дыхание становилось все чаще и мельче. Александр чуть приподнял его, взглянул, нет ли крови на спине, и спросил с надеждой:

— Но ведь открытых ран нет…

— Нет, — мрачно кивнул Харви. — Зато сколько внутренних повреждений. Принял на грудь удар меча ле Буше во всю силу, и затем тяжкое падение… Боюсь, что… — Он замолчал и только головой покачал, не в силах сказать, что перед ними — умирающий.

— Нужны носилки, чтобы перенести его в шатер, — сказал Александр, — и надо разыскать Манди.

Харви молча кивнул, и молодой человек поспешно умчался.

Веки Арнауда дрогнули, приоткрылись, и рыцарь попытался привстать.