Так и сделали. Вытянули из штанов убитого эластичный пояс и туго скрутили руки Тарану. Как раз подошел Седой с перевязанной башкой и строго спросил, глядя на Пятака:

— Живой? Не перестарались?!

— Дышит, Вань! — сказал Пятак. — Так, поучили немного…

Действительно, Таран более-менее пришел в себя. Правый глаз, конечно, заплыл, на лбу и на скуле были ссадины, ухо кровоточило — надорвали. Побаливали ребра, но, сломали их или нет, Юрка мог бы определить, только пощупав, а руки были скручены за спиной. Голова гудела, в глазах туманилось.

— Поднимите его! — процедил Седой. Юрку подхватили за локти и поставили на ноги. Седой мотнул головой: мол, за мной, и Тарана потащили за угол, где на полу лежал бледный, но живой Душин.

— Слышь, Леха или как тебя там, — обратился Седой к Душину. — Я тебя понимаю, ты из вредности ничего сказать не хочешь. Но вот смотри — это пацан. Он ни хрена про ваш чемодан не знает. Если ты, падла, не расколешься, то мы его мучить будем, понял? Ни за что ни про что. Ты ж весь в дырках, в тебе поллитра крови осталось — тебе все равно сдохнуть придется. Но перед смертью на тебе лишний грех будет, усек?! Ну что, скажешь?!

Душин промолчал. Он понимал, что чертов Седой нашел способ воздействия. Да, если б он взялся с него лично шкуру сдирать — промолчал бы. Потерпел бы — часа два, не больше. А потом помер бы. Просто из упрямства, чтоб не уйти сломленным. Чтоб его, офицера-спецназовца, какие-то блатари сломали?! Не бывать тому!

Однако братан — психолог. Четко нашел болевую точку, гад! Хотя этот паренек для Душина, в общем, никто — ни сын, ни младший брат, ни зять. Просто пацан, примерно такой же по возрасту, которых он отправлял в Союз «грузом 200» из Афгана и в Россию из Чечни. Те погибали, выполняя его приказы, и за каждую материнскую слезинку он был в ответе. Перед самим собой, по крайней мере. Тех своих подчиненных, кто остался в живых, он не помнил. Их было много. Убитых — а их на нескольких войнах набралось 24 человека — помнил всех поименно. И как они погибали — тоже помнил. Правда, точно не знал, за что именно погибали. Но там было хорошее и не требующее толкований объяснение: «Принял присягу — от нее ни шагу!» То есть защищай свободу и независимость Родины, исполняй интернациональный долг, восстанавливай конституционный порядок, не жалея крови и самой жизни. И это были солдаты, то есть существа, которым положено убивать, умирать и калечиться за государственные интересы. Ему, майору Душину Алексею Ивановичу, его погоны и должность предоставляли право посылать и вести этих пацанов в форме туда, где их убивали. Но этот Юрка, которого он и рассмотрсть-то толком не успел, не был ему даже подчиненным! Он за него никакой ответственности не нес.

Впрочем, именно это и точило упрямство майора. За что будет страдать парень? За те бумажки, которые надежно спрятаны в хитром тайнике, где покойный брат Степа держал свои баксы? Толку от них теперь, когда Крылова убили! Тем более что бандюки все равно его рано или поздно найдут. Кто им помешает? Менты сюда через сутки нагрянут, а то и вовсе через неделю. И даже если приедут, никто не гарантирует, что эти братки не выкупят у них чемодан за хорошую сумму… На фига упираться?

— Молчишь? — настырно спросил Седой. — Ну, хрен с тобой! Любуйся, как мы пацану сигаретой шкуру жечь будем!

Юрка, конечно, мысли Душина прочесть не мог. Но он и без того уже проникся к нему уважением. Он не очень верил в людей, которые не умеют продаваться. Но очень хотел встретить таких. И вот — встретил. Наверное, и Крылова этого сперва тоже покупали, но он не продался. Хотя знал, что наживет кучу неприятностей. И его, Юрку, на него обманом наводили, чтоб он его избил, и вот теперь банду прислали, чтоб убить. Ведь Душин знал, что ни хрена от такой толпы не отобьется, — а друга не выдал. И даже Юрку не выдал, которого запросто мог подозревать в том, что он вместе с Дашей эту банду сюда привел… Ну и сучка же она! Ее убить мало!

Даша в это время спокойно переодевалась в ванной — джинсовый костюмчик уже просох.

— Не говорите, Алексей Иваныч! — неожиданно для самого себя произнес Юрка. — Не ломайтесь, я терпеливый!

— Что ты сказал, недоносок?! — сузил глаза Седой. — Я думал, что ты просто лох невезучий, а ты, стало быть, терпеливый? Ну, хрен с тобой! Посмотрим, какое у тебя терпение!

И вытащил из кармана пачку «Мальборо», достал сигарету, чиркнул зажигалкой, раскурил… Потом стряхнул пепел, и на конце сигареты получился остроконечный рдеющий уголек.

— Нагните его! — приказал Седой. — Ладонь отогни!

Еще секунда — и он вдавил бы остроконечный уголек в Юркину ладонь. Но тут от входа затопотал Панкрат и, вылетев за угол, заорал:

— Стрема! Машины сюда идут! Из-за леса слышно!

— Какие машины? — вскинулся Седой, бросая взгляд на часы. — Нам Самолет до семи часов время покупал!

На часах было только 6.09.

— Не знаю я, что за машины, только идут. Минут через пять подкатят, не позже!

— Блин, если это менты… — Седой не стал договаривать.

— Менты у нас в области на иномарках не ездят, а я чую по звуку, что это не «Жигули».

— Если это Жора Калмык — тоже ничего хорошего…

— Ванечка! — встряла Даша. — Тут я люк в полу видела на кухне. Там подвал есть. Их можно туда спрятать. И трупы тоже. Ты побазаришь помаленьку, а я тут останусь, затру, что можно…

Наивно, конечно, но кто его знает? Седой прикинул по карману — ментов обашлить он сможет из расчета две тыщи баксов. Маловато… Мокруху они так просто не спускают.

— Ладно! Показывай! — кивнул он Даше. — Панкрат! Раненых в «Ниссан», загоняй и его, и нашу во двор. И ворота заложите по-быстрому. Пятак, волоки этого (он указал на Душина), а вы — пацана. Потом за жмурами вернемся.

Юрка опомниться не успел, как его дотащили до кухни. В углу Даша уже успела открыть люк. Тарана просто спихнули туда, и он шлепнулся с полутораметровой высоты на сырую землю. Потом с большим почтением — чтоб не помер раньше времени! — за руки, за ноги стащили Душина. Затем приволокли и сбросили трупы Микиты и второго убитого. Крылова, должно быть, так и оставили наверху. Потом закрыли люк, что-то тяжелое проскрипело по полу, и стало совсем темно.

— Шкаф надвинули… — произнес Душин. Юрка промолчал. Ему стало не по себе. Он ощущал, будто его живым в могилу бросили. Тем более что два трупа тут уже лежали, да и Душин был уже недалек оттого состояния.

— Юра, — сказал Алексей Иванович, — я, похоже, помирать начинаю. Боль слабеет, значит, не фурычит уже. Так вот. Не хочу я, чтоб это гадье тебя зазря мучило…

— Да сейчас милиция приедет, может быть! — Юрка по-пытался приободриться.

— Ни фига это не милиция, — вздохнул Душин. — Скорее другая банда за тем же самым наехала. Компромат — он дорогой, понимаешь? Чиновников позволяет по сходной цене покупать, решения нужные пробивать, политиков шантажировать. Если б Валька покойный был сволочь, как его коллега Рыжиков Андрей, то большие деньги мог нажить, продав эти бумажки! А он молодец, как солдат погиб, но не продался. Хотя, конечно, наивный был — как ребенок! В справедливость верил, в правосудие… Это сейчас-то! В стране воров! Ладно… Сейчас темно или я уже слепнуть начал?