— В окошко выпрыгнул! Локтя замочил! — на бегу прокричали бойцы.

— Не догоните — башку сверну! — пообещал Костыль уже вдогонку. И обратился к Даше:

— Так где Душина с Юркой заперли?

— Здесь, в кухне, под шкафом, в подполе! — лопотала Даша. — Только не убивайте!

В кухне по-прежнему валялся труп Кума, но обломки разбитого гранатой шкафа были разбросаны, а крышка люка поднята.

— А этот козел что, без волыны был? — Костыль поддел носком ботинка мертвого Кума.

— Почему? — возразил парень, участвовавший в штурме. — Он шмалял даже!

— А где автомат?

— Ребята могли прибрать… — неуверенно ответил боец. Подошли к люку.

— Посвети вниз! — приказал Костыль Матюхе. Тот включил фонарик, глянул и сказал:

— По-моему — одни жмуры…

— По-твоему, по-твоему… — проворчал Костыль. — Глянь, придурок, пульс хотя бы пощупай!

Парень вполголоса выматерился себе под нос и влез в подпол.

— Холодные, блин, как лягушки… — донеслось оттуда.

— Сколько их?

— Трое… Душин, Микита и еще один, не знаю кто…

Костыль подтолкнул Дашу к люку:

— Лезь! Глянешь, твой кобель или нет.

— Он вылез! Я все поняла! — завизжала Даша, которой не хотелось лезть к покойникам. — Люк же закрыт был! А когда шкаф развалился, он крышку сумел поднять. У него, правда, руки связаны были Микитиным поясом.

Бледноватый Матюха тем временем выбрался наверх, брезгливо сплюнул и показал обрывки эластичного ремня:

— Точно говорит. Перетер об угол кирпичного столба. Вон, видишь, весь в кирпиче измазан. — Он бросил обрывки и сунул руки под кран над раковиной. — А когда наши наверх полезли, он и деранул… Небось сразу в сад побежал и к забору.

— Короче, Пинкертон! — перебил Костыль. — Беги к Чалдону, и шуруйте в лес! Трава высокая, он наверняка натоптал за собой. Влево, за забор, понял? Если б вправо побежал, мы бы его от джипов увидели! Быстро, а то оторвется! И живьем! Он живой нужен!

Матюха, не вытерев мокрых рук, пулей вылетел за дверь.

— Так говоришь, — Костыль взял Дашу за подбородок, — тут где-то в доме «дипломат» с компроматом лежит?

— Да! — горячо воскликнула Даша и снова закашлялась от последствий знакомства с «черемухой».

— И ты, сучонка, его Седому продать хотела? — Костыль несильно, но зло хлестнул Дашу по щеке. — Чтоб они с Самолетом нас всех подставили?! Лярва!

— Не знала я! — взвыла Даша. — Я думала, они его сожгут, и все…

— Пошли наверх, там небось уже проветрилось. Будем искать! Шагай!

Газа наверху действительно уже не было, вытянуло через окна. У выхода с лестницы на второй этаж Костыль с ухмылкой глянул на трупы Гоги и Килы:

— Гога, старый друг, лучший после Гитлера! Спи с миром, кореш!

Зашли в заднюю комнату, где лежал труп Крылова.

— Это кто?

— Журналист…

— Дописался, гаденыш! Ищи, Рыдван! Небось здесь чемоданчик… А мы дальше пойдем.

Следующей была та самая, угловая комната с камином.

— Ой, смотрите! — вскричала Даша. — Камин отодвинут!

Действительно, камин, который казался массивным и сделанным из кирпича, облицованного изразцовой плиткой, на самом деле был декоративным, из папье-маше, а «изразцы» были отштампованы из стеклопластика. Более того, внутри камин оказался полым, и там было достаточно места не только для того, чтоб спрятать плоский атташе-кейс, но и полномасштабный дорожный чемодан.

— Это, наверное, Седой! — возбужденно пробормотала Даша. — Мы здесь трое были: я, Пятак и он! А потом, когда газ пошел, я не заметила, как они убежали…

— Ладно, не тараторь, — произнес Костыль. — Разберемся…

Таран в это время лежал в лесу, в небольшой ямке, заросшей кустами дикой малины, перемешанной с крапивой, и окруженной густыми кустами бузины. Лежал живой, не раненный и даже боли от полученных менее чем час назад побоев не ощущал. Только запыхался очень — пробежал несколько сот метров в спринтерском темпе по пересеченной местности. Неужели вырвался?! Не верилось… Полчаса назад — всего полчаса назад! — он еще находился в подполе, как ему казалось, почти в могиле, рядом с тремя мертвецами.

Микита и Гогин парень, оставшийся для него безымянным, его особо не печалили. Но вот к третьему, к Алексею Иванычу Душину, который умирал у него на глазах, он не мог остаться равнодушным. Ни в коем случае! И сейчас у Юрки в ушах все еще звучал его тихий, угасающе-усталый голос, которым бывший майор произносил то, что решил доверить ему ради того, чтоб его, Тарана, побыстрее убили, не подвергая долгим мукам:

— На втором этаже есть комната с камином… Он не настоящий, пустой внутри. Вот там и лежит… чемоданчик. В нем — компьютер, четыре дискеты-трехдюймовки, диктофон с пятью кассетами и папка с бумагами… Открыть камин просто: справа от него, если лицом к нему стоять, крайняя, у самой стены, паркетина вытаскивается. Под ней кнопка, нажмешь — откроется. Братан мой покойный Степа там деньги прятал. Черный нал… И допрятался — убили. Видно, и мне тоже на роду написано…

Как раз в этот момент сверху до их ушей долетели слова Чалдона, начинавшего переговоры с Пятаком.

— Пожалуй, подерутся они! — заметил Душин.

— Все равно и те убьют, и эти… — произнес Юрка упавшим голосом.

— Это так, но, покамест они друг друга мочить будут, есть шанс уйти… — сказал Алексей Иванович.

— Куда? — вздохнул Юрка. — Руки-то связаны… А шкаф, который наверху стоит, и вовсе не сдвинуть.

— Руки уже сейчас освободить можно. Был бы я покрепче — развязал бы, но ты и сам обойтись можешь. Перекатись вон туда, там кирпичный столб фундамента. Повернись к нему спиной, растяни эластик посильнее и три об угол столба покрепче. Минут за пять перетрешь. А шкаф… Ну, и его, если жить захочешь, одолеешь…

Потом Душин, немного передохнув, сказал:

— Если жив останешься — запомни телефон в городе: 45-67-23. Спросишь Генриха и передашь ему привет от Вольдемара. Запомнил? Если он тебе назначит встречу — расскажешь все как было. Возможно, он и тебе поможет, и за меня расквитается…

Это были последние слова майора запаса. Он глубоко вдохнул — и больше не дышал. В темноте Таран его лица не видел, но понял — все.

Сразу после этого Юрка перекатился туда, где был кирпичный столб, и стал перетирать Микитин поясок. Упорно и ожесточенно, а по щекам у него катились злые, непрошеные и непреодолимые слезы. Не от боли — от ярости и чувства вины. И перед Душиным, и перед Крыловым. То есть перед теми, кто пожалел их с Дашей и пустил переночевать, не зная, что этим себе смертный приговор подписывают. А виноватым Юрка чувствовал себя потому, что прохлопал бегство этой красивой гадины, которую надо было бы применить еще там, в «камере» на складе вторсырья. Или пристрелить тогда, когда они в лес заехали…