Выйдя на кромку обрыва, Ингвильда повернулась лицом к северу. Оттуда должны приплыть неведомые гости. Ингвильда не знала, кто они и почему она их ждет. Ожидание возникло в ней само по себе, пришло ниоткуда и прочно укрепилось. Она знала , что Прибрежному Дому следует ждать гостей с севера, и она ждала. Наверное, это опять начинается.

– Вон там я вижу корабли! – Не оборачиваясь, чувствуя Асольва у себя за спиной, Ингвильда показала рукой на север.

– Где? – Асольв встал рядом с ней, приложил ладонь к глазам. – Ну у тебя и зрение! Я ничего не вижу.

– Я тоже не вижу. То есть вижу, но они еще слишком далеко. Я не глазами вижу, – спокойно пояснила Ингвильда.

Она уже поняла, что в ее нынешнем чувстве плывущего сознания повинен дар, снова проснувшийся в ней. Теперь она не удивилась и не испугалась, а приняла его, как всякий дар богов.

– А-а! – уважительно протянул Асольв. – Присмотрись получше! – с любопытством попросил он, глядя уже не на море, а в лицо сестре. – Какие это корабли? Те, что мы ждем? Там «Тюлень»?

Ингвильда вглядывалась в морскую даль: ведь это то же самое море, что омывает и берега фьяллей, эти же самые волны плещутся и бьются о бурые острые скалы в их длинных узких фьордах – волны знают все, что творится на Морском Пути, и могут рассказать.

И море делилось с ней частичкой своего знания: перед ее внутренним взором проступали образы, яснели, наливались жизнью и красками. Она видела, как издалека вырастают большие красивые корабли под цветными полосатыми парусами, с рогатыми драконьими головами на резных штевнях. Какие длинные ряды щитов, «лун корабля», блестят на бортах начищенными умбонами!* Не меньше двадцати пар гребцов на каждом корабле! И как их много! Не меньше полутора десятков! На них можно перевезти целое войско…

Вдруг Ингвильда ахнула, прижала ладони к глазам, как будто ослепленная слишком яркой вспышкой света. Перед глазами у нее засияла руна «хагаль», которую она вынула во время гадания на Тюленьем Камне. Руна гнева богов, руна бурной стихии, сметающей все на своем пути. Она вынулась второй, то есть описывала то, что может произойти.

– Что с тобой? Что ты увидела? – Обеспокоенный Асольв взял ее за плечо.

– Я видела… – Ингвильда отняла руки от лица и устремила на брата испуганно-недоверчивый взор. – Мне показалось… У них на бортах красные щиты… И у первого на мачте – будто заходящее солнце!

– Красные щиты… – недоуменно повторил Асольв. – Зачем? Мы же с ними не воюем…

Еще не договорив, он прикусил язык. Он был неглупым парнем и отлично помнил ссоры Гримкеля и Модольва. А еще отец обещал фьяллям утопить ведьму и до сих пор не сдержал слова!

Ингвильда смотрела в морскую даль, как будто хотела получше разглядеть свое видение, но его больше не было. Дочь Эгира Небесный Блеск ласково улыбалась людям в солнечных бликах, волны мягко катились по широкому простору, насколько хватало глаз. Море – открытая дорога и для дружбы, и для вражды.

С приходом темноты Ингвильда забеспокоилась сильнее. Самая простая работа валилась у нее из рук, за ужином она не съела ни кусочка. Не раз она замирала, переставая видеть и слышать окружающее, незрячими глазами глядя в стену, силясь собрать, прояснить, понять обрывки неясных образов, проносившихся перед ней, вокруг нее, внутри нее. Огонь на очаге притягивал ее, она смотрела в пламя, дышала вместе с ним и видела в нем очертания дракона – жадного, неутомимого. Если смотреть на него подольше, то он начинает быстро расти, шириться, расправляет крылья, готовясь взлететь над очагом; это страшно, но дракон затягивает и не отпускает взор…

– Что ты видишь там? – сурово спросил Фрейвид. Он краем глаза наблюдал за дочерью, догадавшись, что проснувшийся дар богов снова дал о себе знать.

– Я вижу… – Ингвильда вздрогнула от его голоса, очнулась и медленно повернулась к отцу. Ей было неловко пересказывать свои видения, но они властно требовали выхода, стучали, как запертые в доме люди, грозили выломать двери. – Я вижу огонь над крышами Прибрежного Дома. Он идет к нам. Он родился у нас здесь, и он грозит поглотить нас.

По гриднице пронесся удивленный и испуганный ропот. Все домочадцы, исподтишка наблюдавшие за ней, бросили дела и напряженно ждали продолжения.

– Откуда он идет? – спросил Фрейвид.

– С моря… – шептала Ингвильда, опустив веки, но и с закрытыми глазами видя пляску огненного дракона. – Море мчит на берег огромные волны… Они заливают усадьбу. Они отходят назад и оставляют пламя. Оно поглотило весь Прибрежный Дом. Отец, уйдем отсюда! – вдруг вскрикнула она и умоляюще сжала руки. – Уйдем в Кремнистый Склон! Здесь опасно! Я знаю, здесь нам грозит беда!

– Не пугай людей! – строго сказал Фрейвид, но даже его самообладания, проверенного во многих бурях и битвах, не хватило на то, чтобы разгладить тревожную складку на лбу. – Мы всегда проводим в Прибрежном Доме лето. А оно едва перевалило за середину. Какая беда нам грозит?

Ингвильда молчала, беспомощно уронив руки. Неясный вихрь образов рассеялся, оставив пустоту.

– Она сегодня утром говорила, что скоро у нас будут гости, – сказал Асольв.

– Там в ворота кто-то стучится! – вдруг раздался от дверей голос одного из рабов. – Трое или четверо, я не разобрал.

По гриднице как будто пролетела тихая молния: все, и хирдманы, и женщины, и рабы, разом вздрогнули, встрепенулись, обернулись сначала к говорившему, потом к хозяину.

– Кто они такие? – спросил Фрейвид. Такое быстрое исполнение одного из пророчеств дочери вовсе его не порадовало.

– Их старший назвался Эгмундом Иволгой, торговым человеком с Острого мыса. Он говорит, что дружен с Гримкелем ярлом. И что ты его знаешь.

– Это правда, я знаю его, – с заметным облегчением ответил Фрейвид. – Едва ли приход такого человека грозит нам бедой. Впустите его.

Асольв, торопясь рассеять тяжелое впечатление от пророчеств Ингвильды, сам бросился открывать ворота. На дворе было темно, с ясного неба посвечивали звезды, но луны не было. «Новолуние! – сообразил Асольв. – И ведь месяц назад, в прошлый раз…»

Домочадцы тревожно гудели, дожидаясь, пока Асольв приведет гостей. Первым шел сам Эгмунд Иволга, неприметный человек среднего роста и средних лет, с рыжеватыми, с ранней сединой, волосами, как у многих квиттов. С ним было всего пять человек. Фрейвид хёвдинг приветствовал гостей спокойно, не поднимаясь со своего места; их усадили, поднесли хлеба, мяса, пива.

– Твое гостеприимство, Фрейвид, известно всему Квиттингу, – заговорил Эгмунд, устроившись за столом, – но сейчас я не потребую от тебя много. Мой корабль и дружина остались у Бранда Лепешки, а я пришел к тебе совсем ненадолго. Я просто хотел поделиться с тобой одной новостью, которая, быть может, покажется тебе любопытной. А если я ошибаюсь, то ты, как великодушный человек, простишь меня, что я напрасно потревожил тебя и твой дом в такой поздний час.