– Откуда их столько налетело, черт, – выругалсяЛеха, отгоняя жужжащих тварей от покойницы. – С улицы, что ли?

– Наверное, окно открыто… – Митрофан подошел кмертвой женщине, откинул простыню. В груди, как и ожидалось, были два пулевыхранения. – Калибр, похоже, тот же… Где там Зарубин? Сфоткать надо…

– Зарубина позови, – крикнул Леха одному изоперов. – И Ваньку пришли, надо со стаканов отпечатки снять…

Пока Леха отдавал команды, Митрофан разглядывал покойницу.Раньше ему не приходилось видеть таких толстых женщин без одежды. Зрелище былоне для слабонервных! Все части ее тела были будто надутыми, сквозь жир непроступало ни одной косточки: ни ребер, ни ключиц, ни коленных чашечек – односплошное сало.

– Глянь, Митя, у нее тоже татуировка на ляжке, как и утой, – подал голос Леха. – И прическа на срамном месте…

– Я тоже обратил внимание… – Митрофан наклонился,чтобы рассмотреть ногти на ногах покойной. – Педикюр, надо же.

– Она вообще очень ухоженная. Волосы, кожа, ногти, всебезупречно. Бельецо, что на стуле сложено, тоже высший класс!

– Уж не проститутка ли? – испугал самого себяМитрофан.

– Похоже на то… – Леха огляделся, рассматриваяобстановку комнаты. – Только эта не из элитных будет – бедновато живет…

– Ты на кухню сходи, посмотри, сразу придешь к другомувыводу…

– А что там?

– Там холодильник размером с трехстворчатый шкаф. А внем деликатесов, как в магазине! Икра, балык, свинина в специях, свинина вфольге, свинина с грибами! Торты, пирожные, взбитые сливки! И все дорогущее…Нам с тобой, чтобы забить эдакую махину такими продуктами, придется два месяцакопить!

– Значит, все деньги прожирала?

– Не все, кое-что оставалось… – Митрофан выглянулв распахнутое окно. – Вон ее машина. «Гранд-Чероки». Не хилых бабок стоит…

– Пойду спрошу соседку, может, она знает, кем нашакрасавица работала…

– Проституткой! – гаркнула старуха, выскакиваяиз-за спины фотографа Зарубина. – Я знаю! Видела!

– Что вы видели? – как можно вежливее спросилЛеха, хотя самого так и подмывало прикрикнуть на наглую старуху, безприглашения ворвавшуюся в комнату, где работает следственная бригада.

– Она раньше четырех утра домой не приезжала! Где ещеможно работать всю ночь, как не на панели?

– Во многих местах, – не согласился Леха. –Например, в «Скорой помощи»… Покойная, кстати, имела диплом медсестры – онлежал вместе с остальными документам в секретере.

– Что-то я не видела медсестер, раскатывающих на жипах!

– На чем?

– Жип у нее, как самосвал! Мне внук сказал, такойбольше лимона стоит!

– Ладно, гражданочка, спасибо вам за информацию… –Леха взял ее под локоток и повел к выходу.

– А я еще не все сказала! – Бабка вырвала локотьиз крепких милицейских рук. – Вот вы спрашивали, слышала ли я что-нибудьподозрительное ночью? Так вот, сейчас я вспомнила, что да – слышала.

– И что же?

– Как она по мобильному телефону болтала. Вышла набалкон и давай орать!

– Что вам показалось подозрительным, – раздраженноспросил Леха, – то что она разговаривала на балконе? Но, доложу я вам, этоявление обычное, иногда сигнал плохой, тогда пользователь сотового телефонаподходит к окну или…

– Ты, сынок, из меня дуру не делай, – поджала губыбабка. – Я в сотовых не хуже тебя разбираюсь – мой внук их каждые тримесяца меняет, как с ума сошел, и трендит каждый день про полифонии да пиксели…А подозрительным мне показалось вот что… Когда вышла она на балкон и началаорать, я проснулась. Глядь на часы – четыре пятнадцать. Ну думаю, курва,разоралась, такой сон спугнула, теперь до утра глаз не сомкну…

– Короче, бабуля…

– И поневоле я разговор ее услышала.

– Ну и?

– Угрожала она кому-то! Орала, что дурить себя непозволит! Раз договорили встретиться, надо встречаться! А коли нет желания,тогда я, говорит, прямо сейчас в милицию звоню и все про ваши шашни с Кафкойрассказываю…

Услышав из уст старой сплетницы фамилию любимого писателясвоей бывшей супруги Сонечки, Митрофан вздрогнул.

– С кем?

– С Кафкой какой-то… Или Вавкой, не поняла я…

– Может, Афкой? – спросил Митрофан.

– Точно, с Афкой, а кто это?

Голушко со Смирновым многозначительно переглянулись.

– Ты сотовый не находил? – спросил Митрофан.

– Нет, – тряхнул головой Леха. – Подзарядниквидел, он на шифоньере лежит, а телефон мне на глаза не попадался… – Онпоймал за рукав проносящегося мимо стажера. – Сотик поищите. А вы,бабуля, – он повернулся к старухе-соседке, – скажите нам вот что: неслышали ли вы шума мотора или шагов, через некоторое время после разговорапокойной?

– Ниче не слышала.

– Что так? Вы же до утра собирались глаз не смыкать…

– А я и не смыкала, – обиженно пробурчаластаруха. – Но у нас окна, вишь, пластиковые, через них ни черта не слышно…А душно с ними, сил нет! Поэтому на ночь я их открываю. Из-за этого Валькин ори услышала…

– А потом встали, закрыли окно, чтоб она вам не мешала,и легли, так?

– Так. – Старуха энергично закивала, а потом, сунувнос через Лехино плечо, глянула на труп. – И кто ж ее пристукнул-то, а?Полюбовник, что ли?

Леха сделал шаг в сторону, чтобы загородить бабке обзор. Нобывалая партизанка сделала обманный маневр – развернулась, как будто уходит, асама тут же проскользнула под рукой обманутого опера.

– И кто ж на такую слонищу позарился? – процедиластаруха. – Извращенец разве какой…

Как только прозвучало слово «извращенец», Голушко словноосенило. Вчера отец говорил, что у Мадам Бовари есть очень полная девочка покличке Венера. Уж не она ли сейчас лежит в двух метрах от него?

– Уведи бабушку, – бросил он Лехе. – Ипроследи, чтобы ее показания записали.

– А ты куда?

– Мне надо позвонить, – сказал Митрофан,направляясь через комнату к окну.

– Телефон там, – Леха указал пальцем на полочку,висящую в углу прихожей.

– У меня свой.

Митрофан вышел на балкон, плотно прикрыл за собой дверь,вынул сотовый (сигнал здесь и впрямь был отличный), набрал номер отца.

– Да, – отозвался Базиль.

– Папа, скажи мне, пожалуйста…

– Доброе утро.

– Привет, – шепотом поздоровался Митрофан, он нехотел, чтобы кто-то подслушал его разговор. – Мне надо узнать…