– Прибыли гоблины! – прокричал он победно. – Идут широкой цепью, перехватывая и убивая всех убегающих!

Страг крикнул:

– Прекрасно, хоть и поздно.

Теонард сказал быстро:

– Ничего не поздно, как раз вовремя. Гнур, пошли их пройтись по стойбищу кочевников. Нам не нужно, чтобы там подрастало поколение мстителей!

Гнур прокричал:

– Понял!

Развернув на месте коня, красиво вздымая его на дыбы, он бросил его вскачь и вскоре исчез из виду.

Лотер вздохнул, вытирая оскаленную морду от крови, посмотрел на Теонарда с уважением.

– Быстро соображаешь. И жестокий ты вообще, Теонард… тебе бы воргом родиться.

– Я не жестокий, – огрызнулся Теонард. – Будь я простым воином, тоже говорил бы о милосердии к побежденным. Но если чародей взвалил на наши плечи такую гору, то надо… понял?

– И понимать не хочу, – прорычал Лотер. – Хочу жить в уютном мире и не принимать таких решений. Хотя мне вообще-то людей не жалко. Хоть все поубивайтесь.

Ворг хрустнул шеей, шерсть даже на холке багровая от чужой крови, возможно, есть и его, но на полузвере раны затягиваются так быстро, что уже и не понять. Он завязал веревку на поясе, из кармана портков, которые где-то успел подобрать, вытащил недоеденную кисть, слишком костлявую и сухую, чтобы быть человеческой. Под недоуменным взглядом арбалетчика запихал ее в рот целиком и с удовольствием принялся жевать.

Теонард наконец отвернулся, переводя дыхание, сердце еще колотится бешено, обвел взглядом поле битвы.

– Вообще-то сперва думал, битва будет тяжелее.

– А я думал, – согласился Страг, вытирая лезвие меча, – не устоим. Натиск был совершенно сумасшедшим.

– Кочевники хороши в натиске, – сказал Теонард очень серьезным голосом, – но стойкость, настоящая стойкость, присуща только земледельцам. Кочевники при поражении могут легко уйти в другие земли, а оседлые просто вынуждены защищать свои дома и огороды. Потому да, стойкость… не сама по себе. Она как-то вырабатывается и на чем-то основывается.

Подошел Виллейн, кинжалы уже в ножнах, с сомнением посмотрел на Теонарда.

– Ты, как вижу, совсем не горюешь, что погибли люди?

Теонард посмотрел на него с подозрением.

– Эти кочевники?

– Ну да… кочевники…

– Так чего мне, – поинтересовался Теонард, – с чего горевать?

Виллейн сказал неуклюже:

– Ну… это же люди, как и ты… Я вот бы горевал, если бы погибло столько мелкиндов… А Гнур сокрушался бы, глядя на трупы гоблинов. Даже за южными бы сокрушался, хотя сам вроде бы северный…

Теонард отмахнулся.

– У нас все проще. Мелкиндов мало, знаю, эльфов и то больше, есть солнечные, есть лесные, есть даже серые, как вон наша Каонэль… а людей вообще столько племен, что все воюют друг с другом так же, как со всеми другими расами.

Виллейн сказал с горечью:

– Но людей все равно меньше не становится, а вот другие расы как-то отступают перед вами, хотя вроде бы сильнее…

Когда даже те, кто пытался скрыться в лесу, пали от стрел и мечей, Теонард направился в сторону своей башни, что издалека смотрится более чем скромно. Чуть в стороне величественное Дерево эльфийки, качает красно-оранжевыми кронами, такое радостное и прекрасное, словно в мире вообще нет войн, а если есть, то не в этом.

Ветер снова поменялся, и морской бриз уносит в сторону леса запах пропитанного кровью металла. Солнце давно поднялось и медленно ползет к середине неба, где скопились редкие облачка, похожие на птичьи перья.

Брестида едет красиво и победно, конь под нею вышагивает гордо. Встретившись взглядом с Теонардом, она кивнула.

– Все сделано.

– Стойбище?

– Живых не осталось, – ответила она кратко, но, увидев выражение лица Теонарда, уточнила: – Там пришли на зов Гнура гоблины. Большой такой отряд в двести голов, я хотела им перепоручить, а они сказали, что выполняют твое повеление. Видел бы ты, с каким ликованием ухватились за такую радостную работу!

Он помрачнел, буркнул:

– Ну да, резать людей – что может быть слаще?

Брестида внезапно спросила:

– А почему ты не пошел бы со мной на прогулку?

Теонард запнулся, посмотрел на нее уже с неловкостью.

– Боюсь, просто не пригласишь.

– Приглашаю, – ответила она.

Чародей наблюдал за великой битвой через магический шар, дважды поднимался, готовый мчаться туда и как-то вмешаться, чем-то помочь, хотя не боец, сам знает, не боец, а мыслители не умеют драться, тем более не жаждут.

Но, фух, отбились, да не просто отбились, а жестоко, кроваво, а затем просто исключили возможность как мести со стороны кочевников, так и вообще шанс на какие-то с ними стычки.

Он всматривался в их горящие возбуждением и ликованием лица, такие разные, но в чем-то одинаковые. Все они кого-то теряли из близких. Девушка Теонарда ушла к благополучному Максимусу. Лотер потерял принцессу Изабель, Страг все еще казнится, что не сумел спасти княжну Миранду, и вообще у всех Хранителей какие-то серьезные потери в жизни, иначе не отправились бы на почти безнадежные поиски Талисмана.

Но эти трое отличаются от остальных, все еще не теряют надежды взять реванш и вернуть своих возлюбленных. Теонард пишет своей письма, что вот он уже знатный и богатый рыцарь, у него замок, отныне женщина за его спиной будет как за каменной стеной, Страг изыскивает варианты, как вернуть княжну Миранду, и даже Лотер, поддавшись человеческой половине в себе, рассчитывает набраться сил и отправиться спасать принцессу Изабель из рук королевы нежити.

Все остальные разумнее этих троих, люди вообще часто глупят в поступках, но, вероятно, что-то есть в их безумии, если эта самая молодая раса быстро расселяется по землям и даже начинает теснить старые и более могучие.

Он хмыкнул, он же сам человек, стыдно вспомнить, каким дураком был в молодости, а сейчас не знает никого из других рас, кто бы знал и умел больше его.

Да и то, что тахаш, способный за тысячи лет жизни принять любой облик, не перестроил себя ни в тролля, ни в гоблина, ни даже в солнечного эльфа, а все больше становится неотличим от людей, говорит о понимании растущей, хоть пока еще непонятной мощи людей.

Он поднялся, бросил взгляд на крюк у двери. Плащ слетел с крюка, чародей раскинул руки, плащ послушно облачил его бережно и заботливо, только меховой капюшон оставил за плечами.

Посох привычно прыгнул в требовательно протянутую ладонь, чародей стукнул окованным концом в пол.

– Северный ветер!