- Он ведь и сам уже неоднократно показывал, что учение Творца ему не противно. – Тихим голосом убеждал их храмовник. – Так что ему стоит малую уступку сделать, в знак любви к прекрасной панне?

- Оно-то так, - соглашался пан Януш, - да как бы с отцом у него разладу не вышло.

- Старейшина Сколоменд – умный вождь. – Не соглашался храмовник. – А потом, можно ведь никому и не докладывать. А только случись что, не попусти Творец, с тем же Борутой, никто из наших панну Мирославу попрекнуть не посмеет. А так, дело воинское, а вдова потом остается ни нашим, ни вашим. Для ядзвинов – не поганинка, для наших – не вдова.

- Подумать надо. – Стоял на своем пан Януш. – Посоветоваться.

Мирославу никто не спрашивал. И она, надо честно признать, совсем не понимала, зачем храмовник настоял на ее присутствии. Надеялся, что Боруту уговаривать кинется именно она? Она бы и не против, прослыть дзивкой везде, кроме самой Ятвежи, ей не хотелось. Только где ж ты будешь того Боруту искать? Знать бы хоть, что за торговлю ведет Сколоменд, что нашей ярмарки ему мало.

А еще через два дня случилась беда. В тот день Мирося с хлопками пошли за земляникой. Ее на светлых склонах к югу от поместья водилось видимо-невидимо. Солнышко припекало и над полянками витал сладкий ягодный запах. Мирослава работала, как все. Тонкие пальцы проворно шевелили листву, выбирая из зеленого ковра яркие красные бусинки. Но мелкая ягода рассыпалась по дну корзины и, казалось, сколько ее не собирай, больше не становилось.

В какой-то момент Мирослава оставила корзину и спустилась чуть ниже по склону, где в низинке, в обложенной диким камнем криничке бился родник. Лес был знакомым, здесь они с братьями и Марысей играли детьми, сюда ходили по грибы и ягоды. Здесь с мамой собирали травы. Отец, конечно, предупреждал об осторожности, но Мирослава и не подозревала, что опасность настигнет ее именно здесь, в двух шагах от дома. Тем более, когда из-за каждого куста раздаются голоса хлопок. Девушки перекликивались, а то и пели, чтобы не терять друг друга.

Неожиданно чья-то грубая рука зажала Мирославе рот. Девушка как раз склонилась над криничкой, чтобы зачерпнуть воды, а разогнуться ей уже не дали. Мирося попыталась бороться, но кулачки только бились о добротный коданый доспех, не причиняя нападавшему никакого вреда.

- Панно! – Услышала Мирося вскрик Наталки, одной из дворовых девушек Соколувский.  – Лю-у-у..

Что-то свиснуло в воздухе и крик оборвался, сменяясь страшным хрипом. Мирослава забилась еще сильнее, пытаясь хоть что-то рассмотреть, но нападавший прижал ее лицом к земле, и, сев сверху, изо всей силы надавил тяжелой ладонью на затылок.

- Быстрее! – Голос показался Мирославе смутно знакомым.  – Если успела всполошить…

- Красивая. Жалко. – Вопреки словам в голосе державшего жалости не слышалось, только равнодушие. – надо было брать.

- Сам знаешь, двоих не увезти. Давай!

Нападник одной рукой безжалостно потянул Мирославу за волосы, другой рукой надавливая на скулы так, чтобы приоткрыть рот. Мирослава хотела закричать, но не успела. Горло обожгло горькой жидкостью с сильным травяным привкусом. Рот тут же захлопнули и друга рука, без перчатки, зажала нос. После короткой борьбы мерзкий отвар таки попал в горло.

Неизвестно, как должно было подействовать зелье, но ждать нападавшие не стали. Девушке накинули на голову мешок и, ловко связав руки и ноги, куда-то потащили. Последнее, что успела запомнить Мирослава сквозь тряску и ужас, как один из нападавших произнес привычные погребальные слова: «Упокой творец невинную душу…»

«Наталочка!!!» - Дернулась было Мирослава и обмякла, проваливаясь в тяжелый дурманный сон.

Ее куда-то несли, потом везли, но девушка почти чувствовала этого, только изредка постанывая, когда скачка становилась совсем уж тряской.

Одурманенная зельем, Мирослава не знала, что дома уже подняли тревогу. Кто-то что-то услышал и позвал подружку, чтобы узнать о причине шума. Не дозвавшись Наталю, одна из девушек вышла на полянку с криничкой и тут завертелось.

Лукашик ускакал в город, собирать подмогу. Там ударили в набат, а пока околичная шляхта седлала коней, Гжегош с пахолками попытался пропить след охотничьими собаками. Собаки след взяли, правда, ненадолго. Вскоре оказалось, что кто-то старательно отбил им нюх чемерицей. Но, по всему выходило, что разбойников было двое конных.

Также удалось выяснить, что двигались они в сторону каштелянского города. Но до него было добрых четыре-пять дней пути. Так что вполне могло оказаться, что похитители намеревались сменить направление потом или же просто не пытались обойти болото. Кроме того, в теле убитой девушки обнаружился нож хорошей пущанской работы. Но такой нож любой мог как купить по случаю в большом городе, так и забрать у предыдущей жертвы. Поэтому искать кузнеца было делом долгим и бесполезным.

Оставалось надеяться, что подоспевшая подмога оцепит эту часть леса. И тогда останется прочесать куст за кустом, овраг за оврагом. Также отряды вооруженной шляхты были высланы по всем крупных дорогам. Главное, успеть вовремя. Зачем бы панна Мирослава не понадобилась разбойникам, ничего хорошего ей при этом не светило.

- В Ятвежь гонца пошлите! – Напомнил пан Януш, седлая коня и принимая командование одним из поисковых отрядов.

- Зачем?  - Возмутился один из шляхтычей. – Без поган, что ли, не справимся?

- На свои земли они нас точно не пустят. – Осадил гордеца кто-то. – Зато свои земли они так прочешут, что ни одну гадюку под камнями не пропустят. Все ж помощь.

В Соколуве, тем временем, плакали и молились. Храмовник, прибывший утешить и поддержать пани Малгожату, убедился, что молиться и плакать женщины вполне могут без его помощи. Поэтому, извинившись, отправился в село, где готовились к похоронам убитой хлопки. «Ох, люди, люди!» - Ворчал добрый служитель на ходу, - «Когда ж вы успели настолько озвереть?!»

***

Мирослава очнулась под вечер. Точнее, под вечер ее привели в чувство, влив в рот какое-то очередное зелье и плеснув в лицо ледяной воды. Некоторое время девушка лежала, пытаясь понять, где она и что с ней. А потом повернулась на бок и зашлась в натужном кашле, закончившимся рвотой. Тело изо всех сил боролось, выплевывая из себя отраву.

То ли влитое зелье подействовало, то ли, наоборот, избавившись от отравы, стало легче, но Мирослава начала ощущать мир вокруг. Чьи-то руки, заботливо поддерживающие ее за плечи, отчетливый запах болота.

- Ну, проблевалась? На, держи. – Вопреки нарочито грубым словам, голос похитителя звучал почти заботливо. Утершись предложенным платом, Мирослава наконец-то нашла в себе силы поднять глаза на мужчин.

- Пан Адам?! – Ахнула она, узнав одного из них. Это оказался знакомый шляхтыч, который как-то прилюдно попенял пану Янушу за сомнительный, по его мнению, союз.  – Пан Кшиштоф? – Второй похититель тоже оказался знакомым.

Осознание происходящего накатило волной, и Мирося расплакалась, по-детски размазывая слезы кулачками. Некоторое время оба шляхтыча терпеливо ждали, когда она перестанет рыдать. Но Мирослава никак не успокаивалась. Она все плакала и плакала, мерно раскачиваясь на подстеленной попоне. Сквозь всхлипы слышалось только: «Наталко, Наталочко! Заче-ем?!»