Фонт, выходящей на площадь Сант-Жауме, хоть и не наполнились радостью, но, по крайней мере, из них исчезла подозрительность.

Саул и вся его семья тоже были благодарны Уго. Старый врач почтил его приглашением в свой кабинет с тысячью запахов и протянул юноше руку:

– Прими мою благодарность, юноша. Никогда заранее не знаешь, что может случиться с одним из наших после ареста. Обыкновенно все улаживается с помощью денег, однако в наши ненадежные времена, когда идет война… – Саул сокрушенно покачал головой. – Спасибо.

Они побеседовали о винограде, об Арнау и еще о многом, что интересовало Саула. А потом еврей вознаградил парня золотым флорином – это было целое состояние, но оно обратилось в ничто, когда, выйдя из кабинета спиной вперед, не переставая благодарить щедрого доктора и закрывая за собой дверь, Уго наконец повернулся и встретился с губами Дольсы на своих губах. Монета еще звенела на плиточном полу, а девушка уже отстранилась на безопасное расстояние, чтобы не вызвать никаких подозрений.

– Моя матушка велела помогать тебе в сборе мочи, – просто сказала Дольса.

Уго ошалело кивнул, еще не придя в себя после внезапного поцелуя.

– Пойдем, – с трудом выдавил он из себя.

– А как же монета? – напомнила Дольса, когда Уго уже рвался к выходу.

Парень остановился как вкопанный.

– Ты из-за меня так разволновался? – игриво спросила девушка.

– Нет… – И, подумав, уверенно добавил: – Да! А что, с тобой так не бывает?

Уго опустился на колени, чтобы не смущать Дольсу еще сильнее. Лицо ее было прекрасно в своей серьезности, она посуровела еще больше, словно воздвигая стену, оберегающую от подобных вопросов. А Уго довольствовался ее молчанием и какое-то время делал вид, что занят поисками монеты, хотя на самом деле сразу же заметил блестящий кружок на полу.

– Да вот же она. Ты что, не видишь? – помогла ему девушка.

Уго пробормотал какую-то благодарность. Протянул руку и взял флорин.

– Представляешь, сколько всего мы себе можем купить на такие деньги? – Парень широко улыбнулся и подмигнул подруге.

– Прибереги его. Бывает, что подмастерье получает четыре-пять таких флоринов за несколько лет ученичества, – решительно пресекла его мечтания Дольса.

На улице Уго взял большой старый кувшин для мочи, выданный ему Маиром. Он ходил уже не в первый раз, но Дольса шла с ним впервые: раньше юношу сопровождала Аструга или еще какая-нибудь женщина из многочисленной родни Саула.

Еврейский квартал в Барселоне, как и многие подобные общины, представлял собой город в городе. Квартал был ограничен площадью Сант-Жауме, собором, Новым замком и римской стеной и вмещал в себя около четырех тысяч человек, стеснившихся на слишком малом пространстве. Места на всех определенно не хватало, поэтому по другую сторону от Нового замка и римской стены образовался еще и малый еврейский квартал.

В Барселоне было пять синагог: в самой главной, Большой синагоге, и больше нигде, имелись скамьи и сиденья для постоянных прихожан; еще была так называемая Женская синагога; Французскую построили евреи, изгнанные в Испанию из сопредельной страны; синагога Массот Авенхена получила имя в честь богатого представителя общины; пятая называлась Малая синагога. Были в еврейском квартале и бани, и рынки – хлебный, мясной и рыбный, и больница для бедняков, основанная Самуэлем Ха-Шарди, были харчевни, магазины и мастерские. Повсюду царила теснота, обитатели квартала использовали каждую пядь земли… и даже воздуха: между домами были перекинуты мостки или жилые галереи, что мешало солнцу проникать в и без того темные улочки. Еврейская община являлась собственностью короля, ему ежегодно выплачивалась установленная сумма – в качестве налога, который евреи сами распределяли между членами общины. Монаршая власть осуществлялась через секретаря и особый совет; внутреннее управление евреи проводили самостоятельно, здесь жили по иудейским законам и календарю, подчиняясь своим судам и исповедуя свою веру.

Портные, изготовители украшений из коралла и игральных костей, ювелиры и ткачи – вот кто в основном трудился в мастерских на улицах, по которым проходили Уго с Дольсой; парень тащил большой кувшин, обходя скопища людей и прилавки, реагируя на каждый звук, запах, движение; девушка держалась на расстоянии и увеличивала дистанцию всякий раз, когда к Уго приближались женщины с тазами, содержимое которых они выплескивали в кувшин; каждая такая встреча сопровождалась новым взрывом зловония. Уго с Дольсой забирали мочу у родственников Саула и у друзей, которых заранее предупредили.

– Знаешь, когда моча перебродит, она запахнет еще мерзотнее, – хохотнул Уго, когда Дольса, указав парню на дом и представив его хозяевам, отстранилась во второй раз.

– Слушай, я даже трупное разложение умею переносить. Я промывала нагноившиеся, гнилостные раны и язвы. Я лечила женщин… в общем… таких женщин, у которых вся эта гниль живет внутри их тайных частей.

Уго обернулся, смерил подругу взглядом и кивнул, как будто представил все вживую.

– Осторожней! – закричал мужчина, на которого Уго едва не налетел.

– И верно, – поддержала Дольса с полуулыбкой на губах. – Не вздумай расплескать мочу – иначе тебе ее и собирать!

– А ты мне поможешь?

– Нет. Там, где я решаю сама за себя, я делаю только то, что мне нравится.

Уго остановился и ждал, пока Дольса не подошла.

– Вот почему ты меня поцеловала? – шепнул ей на ухо.

Уже второй раз за этот день Уго ставил девушку в неловкое положение. В первый раз после этого он нагнулся в поисках флорина, а теперь двинулся дальше со своим кувшином, снова оставил Дольсу позади, заранее представляя, как снова посуровеет ее лицо.

– Да, – неожиданно услышал Уго.

Девушка его догнала:

– Вот почему я тебя поцеловала. И я тоже волнуюсь рядом с тобой.

Уго хотел обернуться.

– Шагай вперед! – приказала Дольса. Парень повиновался. – И я часто думаю о тебе, а потом я вся мокрая…

– Мокрая? – переспросил Уго.

– Да-да, совсем! Ты ведь ничего про это не знаешь? Никогда не был с женщиной, правда? – Уго было остановился, но девушка хотела, чтобы он шел дальше. – Сверни на ближайшем углу, где бани.

– А ты? Ты была с мужчиной? – спросил он, убедившись, что никто их не слышит.

Дольса поколебалась. Но предпочла его не обманывать:

– Нет, не была. Но моя работа учит многому. Я ведь повитуха, ты не забыл?

Пролетела весна, наступило лето. В эти месяцы Уго работал на винограднике Саула, на винограднике церкви Святой Марии у Моря и как поденщик на виноградниках за пределами Барселоны, принадлежавших купцу Рокафорту и другим богатым горожанам. Перебегая с работы на работу, парень старался не попасться на глаза Жоану Амату и вообще избегал квартала Раваль, улицы Тальерс и ворот Бокерия с их мясными рядами. Уго