Рауль, услышав его, улыбнулся. Тогда Хелена крепко сжала пальцами смычок, но звучание стало еще хуже. Отложив скрипку, она вытерла потные руки о джинсы.

— Нервничаешь? — участливо спросила Анна.

Хелена не ответила.

— Все будет хорошо, попробуй еще.

«Глупая ты, Анна, — подумала Хелена, — хорошо больше не будет».

— Сыграем начало каждого квартета, чтобы войти в ритм, — предложил Рауль, обращаясь к Луизе, и та кивнула в ответ.

Сыграли на удивление хорошо, осознав, вероятно, что именно ради этого все приехали на остров. Шель еще раз выставил микрофоны и объявил, что можно начинать запись.

Хелена играла, словно в трансе: пальцы механически выполняли свою работу, мысли о Каролине и Рауле вызывали нестерпимую боль в сердце. Хелена даже не смотрела в их сторону, зная, что может потерять остатки самообладания. В обеденное время, скрывшись в своей комнате, она легла на кровать и устремила взгляд в потолок. Никогда еще Хелена не чувствовала себя такой старой.

Как она могла поверить, что Рауль способен измениться? Как можно быть такой наивной? Он постоянно лжет. Да он всегда был таким: много красивых слов, чтобы скрыть правду. Вот и в гостиной: почему она решила, что Рауль говорит искренне? И ведь чуть не раскрыла тайну!

От мысли об этом Хелену бросило в холодный пот. Стыд жег душу.

Каролина и Рауль. Рауль и Каролина. Только не Каролина! Любая другая, но не она! Как это произошло? Как это вообще могло случиться!

В дверь постучала Луиза:

— Хелена, как ты себя чувствуешь?

Хелена отозвалась не сразу:

— Пора начинать?

— Если хочешь, перекуси. Мы начинаем через пятнадцать минут.

— Спасибо, Лусс.

Хелена с трудом поднялась с кровати, подошла к зеркалу и стала расчесывать волосы, сначала осторожно, прядями, потом энергично, до боли. Зажав рот подушкой, чтобы никто не слышал, Хелена издала крик отчаяния, потом опять подошла к зеркалу. Попытка улыбнуться своему отражению не удалась: рот скривился в гримасе. Тогда дрожащими пальцами она подкрасила губы и вышла из комнаты. Спустилась в кухню. Анна разливала кофе в чашки.

— Для Рауля, — прошептала она Хелене и улыбнулась.

В ответ Хелена выхватила кружку у Анны и с такой силой швырнула, что осколки разлетелись по всей кухне. Анна, потрясенная вспышкой гнева, смотрела, как кофе стекал по белому кафелю стены.

— Что с тобой?

Хелене хотелось ударить Анну за этот вопрос, и она едва сдержалась.

— Какая ты тупица! — с презрением выкрикнула Хелена. — О, кофе для Рауля! Не видишь разве, что ему на тебя наплевать?

Рухнув на стул, Хелена зарыдала. Почувствовав руку на спине, подняла глаза. Анна смотрела на нее с участием:

— Хелена, дорогая, я не предполагала, что ты будешь так остро реагировать. Ни я, ни Рауль не хотели причинять тебе боль. Я понимаю твою ревность и знаю, каково тебе сейчас.

В кухню вошла Луиза.

— Хватит, Хелена, соберись, — ледяным тоном произнесла она. — И запомни: мы на Свальшере для того, чтобы записать диск. И я не позволю тебе или кому бы то ни было испортить дело. Возьми себя в руки.

— Но… подожди…

— Делай, как я сказала: сейчас пойдешь в студию и сыграешь свою партию. Не желаю слышать о ваших проблемах.

Не дожидаясь ответа, Луиза развернулась и вышла. Анна отправилась следом и картинно вздохнула, давая понять, что с Хеленой дела плохи.

Хелена встала, но ноги не слушались, и она опять опустилась на стул. Вытерла слезы, поправила волосы. Надо идти. Скорее уехать отсюда. Скорее!

Войдя в студию, Хелена включила свою железную волю.

— Продолжим! — твердо произнесла она, ни на кого не глядя.

Рука со смычком больше не дрожала.

* * *

Им удалось записать квартет целиком. Луиза, надев наушники, села за режиссерский пульт с Яном, чтобы проверить качество звучания.

— Завтра перезапишем слабые фрагменты, — пообещал Ян, — но набирается их совсем немного.

Каролина, пританцовывая, вышла на террасу, Рауль — следом. Желающие могли видеть, что, направляясь к дому, за руки они не держались и только чуть соприкасались плечами. Но скрывшись из поля зрения наблюдателей, Рауль схватил Каролину и, прижав к стене бани, стал целовать. Каролина ответила со всей страстью, а руки проникли под рубашку и гладили его кожу. Рауль смущенно улыбнулся: кожа далеко не так упруга, как в молодости. Спустя мгновение, однако, эта мысль уступила место другой: разница в возрасте — не помеха для настоящего чувства.

— Люблю тебя, девочка моя, — прошептал он нежно.

— Я тоже тебя люблю! — подтвердила между поцелуями Каролина. — Я так хочу тебя!

Рауль огляделся:

— Пока нельзя, любимая! Здесь — нельзя. Подожди немного.

На лице его появилась довольная улыбка, а Каролина почти простонала:

— Ты не представляешь, как я хочу скорее убраться с этого острова и быть только с тобой! Не хочу ни на минуту расставаться!

Рауль погладил Каролину по волосам и поймал ее взгляд:

— Послушай, я не хочу больше притворяться и прятаться. Ты заметила, как Хелена нас сверлила взглядом? Бессмысленно разыгрывать дальше спектакль, и я хочу показать всему миру, что ты — моя!

— Вот как? — Каролина сделала вид, что серьезно думает над его словами. — А ты говоришь как взрослый мужчина!

Рауль улыбнулся в ответ. Молча убрал ее непослушный локон со лба, погладил девушку по щеке, затем по губам, едва сдерживая желание:

— Как же сильно я люблю! Даже думать не хочу, что придется провести еще одну ночь без тебя. Я запрещаю моей Каролине спать с Луизой в одной комнате! Никакой общей постели! Не хочу, чтобы она тебя касалась. Я ревную, Карро.

Каролина улыбнулась, польщенная словами Рауля.

— А мне не нравится, что Анна постоянно на тебя вешается.

— Но мы же с тобой об этом говорили, — напомнил Рауль, — когда-то давно мы были любовниками. Я не могу изменить прошлого. А она — забыть меня.

— Но трогать-то ее необязательно! Зачем к ней прижимаешься?

Рауль улыбнулся от мысли, что молодая и красивая девушка, которую он боится потерять, сама его ревнует.

— Ревнуешь, Карро?

— Нет. — Она как бы равнодушно пожала плечами. — А нужно?

— Разве я не говорил, что люблю тебя до безумия? Только тебя! — Он сжал руками ее плечи. — Сколько еще раз это повторить, чтобы ты поверила? Каролина, ты самая большая любовь в моей жизни!

В голосе Рауля, во взгляде было столько искренности и страсти, что Каролина залилась румянцем от смущения.