И еще. Ты говоришь, будто я довольна, только когда ты хвалишь мою красоту. Будто я жду, что ты все время будешь нежно на меня глядеть и на людях называть меня „любимой женушкой“. А может, я жду, что ты превратишь мой день рожденья в церковный праздник, а? И буду получать дорогие подарки? Никогда в жизни не слыхала такой ахинеи. Ты якобы должен принимать с большими почестями мою старушку-няню и мою горничную, а еще – развлекать моего отца и всех его родственников? Черта с два! Все это ложь – ложь старого козла!

Ну да. А потом ты поднимаешь шум из-за нашего подмастерья, Джонни. Только потому, что у него премилые светлые волосы – да, они и впрямь блестят, как золото, и только потому, что он сопровождает меня, когда я иду за покупками, ты начинаешь ревновать. Да сдался мне этот Джонни! Умри ты завтра – я на него и не погляжу. Ты мне лучше вот что скажи: зачем ты спрятал ключи от сундука? Он не только твой, он еще и мой. Или ты околпачить меня надеешься? Вздумал и телом, и добром моим распоряжаться? Да ты совсем, видать, спятил! Или – или. А то и другое сразу – не выйдет. Поразмысли-ка хорошенько, старичок! Что толку шпионить за мной или допрашивать слуг? Будь все по-твоему – так ты бы и меня в этом злосчастном сундуке запер! А тебе бы вот как со мной разговаривать надо: „Дорогая женушка, ходи куда хочешь. Чувствуй себя вольготно. Я не стану слушать никаких сплетен о тебе. Я ведь знаю, госпожа моя Алиса, что ты – верная и преданная жена“. Вот как тебе следует разговаривать со мной. Нам, женам, не по нраву такие мужья, что суют свой нос в чужие дела или пытаются нами помыкать. Нам нужна свобода. Вот в чем правда.

Лучшим из всех вас, мужчин, был мудрец-астролог Птолемей. Он ведь в Египте жил, верно? В одной из своих книг он записал пословицу, в которой все ясно подытожено: „Мудрейший из людей, – говорил он, – это тот, кто занимается собственными делами и не тревожится из-за того, что творится в остальном мире“. Ну, вы, надеюсь, понимаете, чтó он имел в виду? Если вам перепало достаточно, или даже более чем достаточно, то зачем вам беспокоиться из-за того, что другие люди тоже получают удовольствие? Вот что я тебе скажу, старый ты козлище. Тебе что – мало со мной возни в постели? Только скупердяй не даст другому затеплить свечку от огонька из своего фонаря. Понял ты меня? Ты ведь все равно будешь видеть в темноте. И нечего беспокоиться. Никто твой огонь не похитил.

Меня уже до смерти тошнит, когда ты принимаешься толковать, дескать, нам, женщинам, следует „одеваться скромно и сдержанно“, как если бы мы оставались девственницами. Тебя хлебом не корми – дай Библию процитировать! Как там сказано? „Женщины не должны красоваться в драгоценных каменьях и расхаживать с заплетенными косами. Женщины не должны красоваться в жемчугах, золоте или богатых платьях“. Что за бредни! Даже спорить с тобой из-за этого неохота.

Что-что? Говоришь, будто я – как кошка? Будто стоит тебе только подпалить мне шкуру – и я из дома ни ногой? Вот, значит, как ты думаешь? Да если у кошки шкурка гладкая и блестящая, то она и получаса дома не просидит! Она всю ночь будет гулять по крышам, красуясь и закатывая такие громкие концерты, что любой кот в округе узнает: у нее течка. Понял ты, к чему я клоню? Если нападет на меня такая охота, то и я гулять буду.

Что проку шпионить за мной, старый чурбан? У Аргуса, говорят, было сто глаз, но даже он бы меня не удержал. Разве что мне самой бы захотелось, чтобы он за меня подержался. Ну, я бы и тогда нашла способ его одурачить. Можешь не сомневаться. Ты говоришь, на свете есть три напасти: слуга-выскочка, сытый дурак и служанка, наследующая своей госпоже. И уверяешь меня, что миру не снести четвертой напасти – сварливой жены. Ах ты, гнусный старикашка! Чтоб тебя Бог пораньше прибрал! Ты еще жен будешь перебирать – сварливые они или нет? Как будто к тебе уже очередь охотниц выстроилась? Хватит уже меня поучать!

А потом ты говоришь, что женская любовь – это ад земной, безводная пустыня. Ты сравниваешь ее с неукротимым бушующим огнем: чем больше поглощает пламя, тем оно жаднее становится, тем больше хочет пожрать. А потом перескакиваешь на другое сравнение: бедная жена – это червь, который точит дерево и пробирается вверх; она завладевает главными богатствами мужа и постепенно лишает его сил. Да ведь это всем мужьям известно, верно? Старый ты хрыч! Козел! Погоди, я еще до тебя доберусь!»

Вот так-то я разговаривала со своими пятью мужьями. Я их просто в порошок стирала. Всякий раз, как они меня в чем-нибудь винили, я ругалась, что они пьяны. А милашка Джонни и служанка меня покрывали. Господи, сколько я им хлопот доставила! А сказать вам по правде, они вполне безобидны были. Это я вела себя как кобылица. Ржала и кусалась. Бранила их почем зря, когда сама бывала неправа. А иначе бы мне влетало как следует. Не могла же я этого допустить. Кто на мельницу первым приходит, тот и хлеб первым получает. Я всегда первой в драку лезла. Я же в ней и побеждала. А они даже рады были прощенья просить за грешки, которых не совершали. Я их обвиняла в изменах – а они-то такие хилые были, что едва на ногах держались.

Они со всем мирились. Они вправду думали, будто я так горько жалуюсь из-за того, что в глубине души их люблю. Да, я врала им, будто выскакиваю по ночам на улицу, чтобы отвадить от дома всех баб, за которыми они увиваются. А под таким предлогом сама забавлялась как только хотела. Женщины ведь рождаются с такими талантами. Господь наделил нас даром притворно плакать, лукавить и обманывать. Я всю жизнь этим занималась и могу похвастаться, что всегда брала верх над своими муженьками. Хитростью или силой, ворчаньем или нытьем – я выходила победительницей. Хуже всего им приходилось, конечно, в постели. Вот там-то я на них вовсю отыгрывалась! Как только я чувствовала на себе их руки, я грозила показать тыл – если только они не заплатят мне какой-нибудь выкуп. А уж когда я что-нибудь получала, то позволяла им делать что угодно. Мне было все равно.

И вот что я вам скажу. За все, чего вы хотите, нужно платить. Все в этом мире продается. «На пустую руку и сокол не летит». Знаете, наверно, такое выражение. Я удовлетворяла все их желания, коль скоро кошель мой был полон. Иногда я даже притворялась, что мне это нравится. На самом деле мне никогда не было по вкусу жесткое старое мясо. Потому-то, должно быть, я так и шпыняла мужей. Наверно, сиди рядом с ними за столом сам Папа Римский, я бы продолжала их пилить. Я платила им той же монетой. Если б мне пришлось составлять свою последнюю волю и завещание, то все равно я не осталась бы у них в долгу. Слово за слово – вот как я им платила, да поможет мне Бог. Я была так ловка и находчива, что они сами спешили прекратить драку. А это было лучшее, что им оставалось, уж поверьте мне. Иначе не было бы им ни сна, ни покоя. Ну, один или два порой глядели на меня тиграми, да только впустую челюстями щелкали!

Вот что я сказала одному из них: «Дорогой, погляди-ка на Вилли! (Вилли звали нашего барашка.) Погляди на него, какой он кроткий и милый. Подойди же ко мне, дорогой, и поцелуй меня в щечку. Вот бы тебе стать таким, как Вилли! Терпеливым да скромным. Вот ты мне все время твердишь о терпеливом Иове. А почему бы тебе не последовать его примеру? Хвалишь его – ну так и делай как он. Разве не так надо поступать?