Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Изнутри не доносилось ни звука.
Даже на дрифтере все молчали. Только вода шипела на камнях, на узкой полоске у мола.
Т-шш. Т-шш.
Солнце в своей постели — пурпур и аспидный сланец — превратилось уже в полукруг.
Вновь появился Дэвидсон. Он нес небольшой кружок, покачивавшийся на двойной нитке. Правая рука его тянулась к нагрудному карману. Он кивнул матросам.
— Давайте.
Мистер Кэмпбелл смотрел, как неловко возится он в своих бумагах. Как разглядывает кружок, поднося к лицу, как заносит что-то в бумаги. Как отложил кружок в сторону, присел и обтер руки с обеих сторон сухим чистым песком. Мистер Кэмпбелл беспомощно развел руки в стороны и уронил:
— Не понимаю, сэр. Я старше вас, но и я не понимаю.
Дэвидсон ничего не сказал. Он снова поднялся и достал бутылку.
— Не хотите еще раз взглянуть?
Мистер Кэмпбелл с несчастным видом посмотрел на пристройку.
— Не шутите так, сэр. Нехорошо это с вашей стороны.
Дэвидсон оторвался от горлышка. Два лица оказались рядом. Кэмпбелл читал его лицо, штрих за штрихом, как прочитал пристройку. Он отвел взгляд, посмотрел в сторону, туда, где солнце садилось, кажется, навсегда.
Из пристройки вышли матросы. Носилки в их руках заняло теперь чье-то тело.
— Ладно, парни. Тоже получите по глотку. Несите.
Два матроса осторожно шли по песку к морю. Дэвидсон повернулся к мистеру Кэмпбеллу:
— От имени этого несчастного офицера я должен поблагодарить вас, мистер Кэмпбелл.
Мистер Кэмпбелл оторвал взгляд от носилок.
— Паршивая это штука — спасательный пояс. Обнадеживает человека, когда ни о какой надежде уже и речи нет. Безжалостная штука. И не за что меня благодарить, мистер Дэвидсон.
В сумерках он внимательно посмотрел на Дэвидсона, глаза в глаза. Дэвидсон кивнул.
— Возможно. И все-таки я вас благодарю.
— Не за что.
Оба повернулись и посмотрели, как матросы поднимают носилки на невысокий мол.
— А вам приходится делать это каждый день.
— Каждый день.
— Мистер Дэвидсон…
Мистер Кэмпбелл замолчал, и Дэвидсон снова повернулся к нему. Мистер Кэмпбелл не сразу встретился с ним глазами.
— …наши дороги пересеклись. Мы встретились тут отчасти случайно, никто из нас этого не ожидал, и вряд ли наша встреча повторится. Поэтому мне хочется задать вам один вопрос, хотя ответ может быть жестоким.
Дэвидсон сдвинул на затылок кепи и нахмурился. Мистер Кэмпбелл смотрел на сарайчик.
— Разбитый, грязный. Все ближе к земле, стропила сгнили, крыша завалилась — все, конец. Разве вы поверите, что раньше здесь кто-то жил?
— Боюсь, я не совсем понимаю вас.
Теперь брови Дэвидсона нахмурились озадаченно.
— А эти бедолаги…
— Э-э… люди?
— Урожай. Горький урожай. Вы ничего не знаете, мистер Дэвидсон, о моих — так сказать, «социальных», — надеждах, но, прожив несколько дней рядом с останками этого несчастного… Мистер Дэвидсон. Неужели же что-то осталось? Или все рушится? Как сарай?
— Если вы хотите спросить о Мартине, страдал он или нет…
Они оба немного помолчали. За дрифтером, словно горящий корабль, опускалось солнце, не оставляя после себя ничего, лишь похожие на дым облака.
Мистер Кэмпбелл вздохнул.
— Д-да, — сказал он, — именно об этом я и хотел спросить.
— Не надо об этом думать. Вы же видели тело. У него не было времени даже снять сапоги.