страниц газеты узнал о том, что нагремевший арест генерала Пирова будет пересмотрен в кротчайший срок, что этому самолично изволил поспособствовать товарищ Зосимов, находя причину необоснованной. Сам генерал клянется в верности и преданности СССР, и что дело его суда принадлежит самому настоящему преступнику, которого он обещался поймать во что бы то ни стало. Он объясняет всю ситуацию нелепой ошибкой, допущенной государственными силами по простой человеческой неосмотрительности по причине массы груд таких же дел. Рассмотрение вопроса Пирова состоится 24 октября 1930 года.

«Сегодня… — оторвался от газеты Леонид и отдался на спинку стула. — Зосимов, ты уж постарайся! Хочешь ещё золота? Значит попотей немного.

Гм! Кто-то говорил о неподкупности партийных, о непреклонности и преданности коммунистов. Ха! Каждый хочет себе, и хочет побольше! Кого они обманывают? Одну власть свергнули, новую установили. Обещали, что с новой будет всё по-новому. Нет! Эта власть становится такой же, как и прежняя, если не хуже… Хотя… Их только чёрт разберет…»

— Эй, мужик! — стукнул по плечу Садовского краснолицый нетрезвый богатырского телосложения рабочий. — Тут свободно?

Садовский кивнул. Именно такой легкий на язык собеседник ему и нужен.

— Один момент! — предупредил тот и вернулся к барной стойке, прихватив оттуда две кружки пива. — Одну тебе, одну мне, — растолковал и разделил крестьянин. — Я угощаю, товарищ. Как хорошо, что ты один, о то мне совсем не с кем словом перемолвиться. А ты, я вижу, свояк, деревенский. Куда путь держишь?

— Я с нижнего Енисея. Место своё в мире ищу… За угощенье благодарствуй, но мы, южане, столько не пьем.

— А что так? — чуть ли не обиделся мужик. — Может водочки? Так я это мигом! Эй, Коля!

— Да нет, голубчик! Мне трезвая голова нужна.

— Ну, дело хозяйское, как говорится, — смирился рабочий и притянул кружку Леонида к себе.

— Ты мне лучше расскажи про место это. Какая есть работа? Какие люди тут живут? Какие здесь настроения, какие новости?

— Что тут рассказывать? Место тихое, люди мирные. Если хочешь работать, работай, будешь жить. Растем мы тут за счёт лагеря здешнего. Приводят тут всяких на лес. Иначе, мы тут бы совсем загинули. Хи-хи-хи! — деревенщина сделал пару упоительных глотков и продолжил. — Что из новостей? Этого у нас всегда много. Могу тебе начать рассказывать историю одну. Она началась ещё три года назад, и закончилась только этой весной. До сих пор об этом у нас судачат. Это про Пашку Мелентьева. Был у нас такой мужик… Хи-хи!

— Нет, нет. Ты меня прости, товарищ, но давай что-то посвежее.

— Пф-ф-ф! Изволите! Вообрази только себе! У нас тут… Хи-хи! Генерал сидит. Генерал! Хи-хи-хи! Угораздило же его, а? — рабочий хохотал и даже прослезился. Очевидно, что это было, действительно, смешно. Леонид молчал, желая выудить у него что-то более стоящее. Собеседник его ещё отглотнул, от чего стал ещё более развязистее. — Знаешь за что дали? Этот дурень повяз в какой-то афере с имуществом кулаков. Хотел себе всё прибрать, а жена его… (Ох, она тоже здесь.) Ему во всём помогала. — Леонид понял, что половина из всех этих басен додумана народом, но продолжал слушать. — А теперь он придумал себе оправдание, что это якобы подстава. О, та ты газетку, вижу, читал. Так там всё прописано. Он говорит, что как только его оправдают, так он сразу начнет с последнего кулака, которого выслал и ограбил тот самый злочинец, вор государства. Да! Тут всё написано. Эти кулаки, помещиками какими-то были. Как же их фамилия? Забавная такая… — мужик сосредоточил свою память, постучал пальцем по газете. — Моховы! Точно! — вспомнил он. — Генерал! Хе-хе! Обещал по освобождении поймать обидчика. Рассмотрение этого дела он начал еще на свободе. Так он говорит. Именно из-за этого генерал попался. Представляешь? Что за муть там у них! Только из-за того, что так всё запутано, их всех нужно засадить! Но! Только, товарищ, тш-ш-ш! Я тебе ничего не говорил. Добро?

— Добро, добро.

Мужик осушил свою кружку:

— Ох, горе-то, горе! Они там сидят, вершат суды как хотят. А отвечает за все грехи кто? Кто? Мы- простой русский народ! — он расплакался. Расстроенный до немоготы перевернул и выпил залпом кружку своего товарища. Недолго он мог держать глаза раскрытыми. Вскоре мужик совсем поник, бросил голову на руки и уснул.

Леонид по-прежнему молчал и смотрел на него.

«Что за жизнь только эта? Намучиться, напиться и забыться. Завтра же это всё снова повториться… Зачем? В чём смысл? За что стоит бороться? … Если борются, если ещё живы, то, наверняка, есть за что.»

— Едут! Едут! — забежал в трактир молодец.

— Как? Уже?

— На это нужно посмотреть! — поднялись мужики в предвкушении зрелища и новых обсуждений.

— Освободили ведать, — сказал ещё кто-то.

Леонид понял: это о Пирове.

Выход был загорожен. Все посетители устремились наружу, поглазеть на генерала. Ещё бы! Такое не каждый день увидишь.

Садовский не собирался отсиживать очередь. Он расталкивал пьяниц, оттягивал за шиворот и проделывал себе дорогу. Возмущение, маты и угрозы совершенно не беспокоили его. Садовский, наконец, прорвался.

По дороге катился чёрный НАМИ-1. За рулем- водитель, на заднем сидении- довольный, ни капли не изменившийся Пиров в своей разукрашенной форме и верная его супруга- Елена. Она была как всегда элегантна и прекрасна, не смотря на измученный и грустный вид. Черное бархатное платье и чепец выгодно подчеркивали неподдельную бедность лица. На плечи было накинуто тёплое тёмное пальто с брошью, на руках белые перчатки, на шее- жемчужные бусы. Жемчуг. Настоящий жемчуг. Подарок Садовского.

“Ценит, помнит", — понял Леонид. Только увидя ее, он прочувствовал на сколько она устала и как осточертело ей всё. Одного взгляда было достаточно, чтобы прочитать всю ее душу. И понять этот почерк мог только он один. Он, и никто другой. Садовский знал, что больше всего на свете Лене сейчас хочется белого шоколада с малиной и красного вина, хочется уехать отсюда в их загородный дом и быть в тепле и уюте. Неужели Пиров до сих пор ее не знает?

“Лена, если бы ты не ушла, если бы ты осталась со мной, было бы всё совсем по-другому! Лена, в кого ты превратила меня? В кого ты превратила себя, Лена?!

Но что толку мне кричать и рваться?! Что толку мне орать? Ты меня не слышишь и, более того, даже не заметишь мое присутствие! …”

Пировы ехали, гордо подняв головы, совершенно ни на кого не обращая внимания. НАМИ остановился на противоположной улице, чуть ниже трактира, у дома управления. Очевидно, председатель этого посёлка решил выразить своё почтение генеральской чете.

Пиров