Что касается любезности, то давайте договоримся о терминологии. Я здесь говорю о любезности в поведении, об услужливости, лишенной истинного душевного порыва, сердечного желания отдавать и с радостью способствовать благополучию ближнего, но движимой страхом потери, страхом отторжения, страхом критики, страхом потерять свое место. Такая любезность часто служит маской, заглушающей голос истины, перекрывающей поток жизненной силы.

Прячась за маской услужливой любезности, мы привыкаем жить, поддерживая «асептические» связи, которые по ошибке можем принять за подлинные человеческие отношения. Если мы всегда пили только «Кока-колу», мы можем провести всю жизнь, не представляя, что стоит попробовать вино.

Мне, как человеку, который более пятнадцати лет работал адвокатом и консультантом на предприятии, отлично знакома эта офисная вежливость деловых людей: улыбки, теплота в тоне голоса и выражениях, даже юмор, – которые маскируют глубокое безразличие и обычное желание побыстрее договориться о деле.

Некоторые могут быть до того любезны со всеми, что вообще не знают, кем они являются! Маршалл Розенберг, как я уже упоминал, называет это милый мертвец! Никакой индивидуальности, никакой заинтересованности, никакой жизни.

Часто, в краткосрочной перспективе, намного проще быть любезным, чем искренним. Когда в детстве мы прятали свой гнев или грусть, чтобы воссоединиться с семьей, мы неосознанно приходили к тому, что проще быть любезным, чем по-настоящему переживать свои чувства. Так мы научились изменять себе, и со временем нам приходится дорого платить за это!

Чтобы овладеть собой, требуются время и силы. Ах, если бы мы могли не терять себя! К счастью, если мы привыкли к этому, мы можем и отвыкнуть. Мы можем взломать программу и вернуться к своей истинной природе, своей подлинной личности, скрытой под личиной. Цитируя выше Поля Валери, я не желаю бичевать вежливость, прикрывающую истинный душевный порыв. Светские приличия и галантность – тоже одно из удовольствий, которые предлагает нам жизнь.

Во время лекций или семинаров я нередко слышу такую реакцию слушателей: «Ведь неестественно говорить вот так, выражаясь языком чувств и потребностей». Я думаю, что это для нас естественно, хотя и непривычно.

Ребенок скажет: «Я злюсь (Ч), потому что хочу играть с друзьями (П), я грущу (Ч), потому что хочу остаться с тобой (П)». Именно жизнь в обществе учит его, делать или не делать что-то, «потому что так нужно, потому что пришло время, потому что это нормально».

Если любезное поведение в том смысле, в каком я его здесь подразумеваю, не обязательно бывает добрым, следует отметить, что настоящая доброта не обязательно бывает любезной.

Лично я отдаю неизмеримо большее предпочтение ясной и прямодушной правде, чем сомнительному маскараду любезности. Как лгут супруги, родственники, коллеги ради того, чтобы быть любезными! Кто не придумывал фальшивых россказней про «рыбалку», чтобы выкрутиться без особых затруднений или не огорчить кого-то?

Я никогда не возьмусь утверждать, что всегда полезно говорить только правду – неважно, кому и когда. Конечно нет! Несомненно, бывают обстоятельства, когда молчание отвечает нашей потребности в терпении, необходимости подумать, потребности дождаться благоприятного момента, потребности в размышлении, доброжелательности или проверке…

Я утверждаю следующее: когда я принимаю решение что-то сказать, а не молчать, моя потребность заключается в том, чтобы повысить уважение к истине и, следовательно, не искажать ее из любезности. В сущности, я задаюсь таким вопросом: «Хочу ли я, чтобы в мире стало еще больше неразберихи?»

Астрофизик Хьюберт Ривз говорит, что загрязнение окружающей среды – не большая проблема, большая проблема в том, что существует семь миллиардов маленьких проблем. Мне кажется, что большая проблема – это не неразбериха, хаос, беспорядок в мире, это – семь миллиардов маленьких проблем. В обычной жизни ежедневно у любого из нас есть выбор и возможность: содействовать ясности, прозрачности, истине. Разве нет?

Наконец, мы можем осознать, что общение с любезными людьми – то есть с людьми, говорящими не то, что они думают, боясь причинить зло, показать себя в невыгодном свете, подставиться под удар, показать свою слабость или силу, – лишает нас уверенности в себе. Чтобы непринужденно общаться, мы должны быть уверенными, что если другой говорит «да», то это «да», а если он говорит «нет», то это «нет». Когда нам без конца приходится думать, каково истинное мнение собеседника, так как мы не доверяем его словам, это утомляет и заставляет опасаться неприятных последствий.

Классический пример: человек помогает нам, заверяя, что это доставляет ему удовольствие. Но на самом деле ему скучно, и потом он жалеет себя за то, что сделал для нас, или за то, что мы плохо отблагодарили его, или за то, что мы в ответ не помогли ему… Как утомительны ситуации подобного рода!

Когда мы с Валери поженились, мы дали друг другу обещание, безусловно не похожее на традиционное «и в горе и в радости», но очень важное для безопасности и комфорта нашей совместной жизни: «Обещаю тебе никогда не любезничать с тобой и всегда быть искренним». То есть, если кто-то из нас сомневается в мотивах другого и опасается, что тот делает ради «любезности», мы оба срываем маски: «Ты любезничаешь или ведешь себя искренне?» И это дает нам возможность, шутя, урегулировать проблему, руководствуясь стремлением отдавать и содействовать нашей благополучной совместной жизни.

Это представляется мне хорошо известным, но мало применимым законом эмоциональной экологии: можно обойтись без правды и искренности, если мы хотим поддерживать прочные и неудовлетворительные отношения, или удовлетворительные, но непрочные отношения, но я не верю, что можно построить прочные и удовлетворительные отношения, не заботясь об этих двух ценностях или потребностях: правде и искренности. Это нелегко, так как в краткосрочной перспективе не всегда удобно быть искренним, это требует осознанности и тренировки, чтобы иметь смелость высказаться, и гибкости, чтобы принять другого.

В работе мне регулярно приходится сталкиваться с тем, что людям сложно сказать «нет»: нас не побуждали к этому, нас не побуждали к тому, чтобы отличаться от других и комфортно существовать с этим отличием. Как я писал выше, нас больше побуждали «делать так же», «повторять то же самое», соглашаться с папой, мамой, учителем, традициями, социальной или профессиональной средой: «Вежливые люди говорят «да», благоразумные девочки и мальчики говорят «да», неприлично говорить «нет».

И поскольку отличие (во мнении, в характере, поведении, приоритетах, эмоциях…) воспринимается как угроза, а послушание пропагандируется как моральная ценность, нам часто очень трудно не только отказать, а просто сказать, что мы не согласны.