— Впереди еще один брошенный лагерь, — доложила, вернувшись из разведки. Неврат Муницию на вечернем совете. — Судя по следам, оставлен дня два назад.

— Какая бессмыслица! — отозвался римлянин. — Если они не станут нас трогать, мы не будем терять время на их преследование. Я думал, они это уже поняли.

— Ты что, скучаешь по йездам? — пошутила Неврат.

— Ни мгновения. — И снова она увидела, как из-за личины сурового командира выглянул забавляющийся юноша. Впрочем, это длилось лишь миг. — Я не доверяю тому, чего не могу понять.

— Это в обычае кочевников, — пояснил Багратони. — Когда подходит сильный клан, слабый отходит. Теперь они станут драться друг с другом за пастбища, переходить с места на место, покрывая такие расстояния, какие нам и за год не пройти.

В голосе накхарара послышалось мрачное удовлетворение.

Лаон Пакимер принял возмущенный вид.

— Ты что же, хочешь сказать, что мои великие предки были изгнаны в Хатриш из степей? Ты что, предполагаешь, что на самом деле они не были теми могучими героями, о которых поют в наших сказаниях?

Багратони понял хатриша буквально:

— Возможно, и так.

— Означает ли это, — медленно проговорил Муниций, — что мы собираемся оттеснить йездов к Амориону?

Неврат и Сенпат обменялись встревоженными взглядами. Они даже не подумали о такой возможности. Багратони сжал свои огромные кулаки.

— Будет лучше, если мы так и поступим. Земарк и йезды стоят друг друга. Чем больше они грызутся между собой, тем легче будет нам.

— В обычных обстоятельствах я согласился бы с тобой и поблагодарил за совет, — откликнулся Муниций. — Но если боги не отступились от нас, то Скавр и Гай Филипп сейчас уже в Аморионе. В конце концов, мы ведь хотим спасти их, а не навлечь на них беду.

После этого краткого диалога повисло напряженное молчание, разрушенное Лаоном Пакимером с его даром указывать на очевидные и в то же время ускользающие от внимания мелочи.

— В любом случае — поворачивать назад уже слишком поздно. Не так ли?

* * *

На следующий день Неврат заметила всадника, следующего за легионерами вдоль Аранда. Сенпат недоуменно хмыкнул, оглянувшись через плечо.

— Этот парень совсем не похож на кочевника. Посмотри, как он сидит в седле.

Пакимеру тоже хватило беглого взгляда, чтобы согласиться с Сенпатом. Йезды — как, впрочем, и хатриши — использовали очень короткие кожаные стремена и ездили, сильно согнув колени. У незнакомого всадника была совершенно иная посадка.

— Похоже, один из этих, — подытожил Сенпат. Если незнакомец — видессианин, то он мог быть только из Амориона. Один из фанатичных последователей Земарка. Сенпат просвистел несколько тактов из васпураканской охотничьей песни и положил стрелу на тетиву лука. — Прикрой-ка меня.

Эта короткая реплика оборвала все попытки Неврат спорить с мужем.

Она двинулась за Сенпатом, держась на расстоянии полета стрелы. Сенпат коротко переговорил с чужаком. Затем васпураканин махнул рукой, показывая жене, что все в порядке. Все еще держа лук наготове. Неврат подъехала ближе. На лице Сенпата застыло удивленное выражение.

— Его зовут Арзакий Акрон. Это имперский курьер.

От Акрона исходило чувство уверенности. Этот человек знал себе цену — себе, своему поручению, своему положению в столице. Впрочем, здесь не имелось людей, на которых это произвело бы надлежащее впечатление.

Если Арзакий Акрон и удивился, заметив в патруле женщину, то никак не показал своего удивления. Он кратко произнес:

— У меня донесение для вашего командира.

— Мы доставим тебя к нему, — сказала Неврат.

Истинный видессианин, Акрон любил поговорить и просто обожал, чтобы его слушали. Он поведал патрульным множество сплетен. Рассказал о том о сем. Однако, в отличие от большинства своих соотечественников, он не стал рассказывать им ничего существенного. При этом ни одна деталь не ускользала от цепкого взора курьера, пока он ехал мимо рядов марширующих римлян.

Муниций шел впереди колонны.

— Императорский курьер! Вишь ты! — сказал он, когда Сенпат доложил ему о прибытии незнакомца.

Муниций отошел в сторону, пропуская мимо себя колонну. Он глядел на курьера с откровенной неприязнью:

— Ладно, пусть выкладывает. Что там у него?

Акрон выглядел раздраженным. Он привык к более теплым встречам. Порывшись в мешке, подвешенном к луке седла, посланник Императора вынул лист пергамента, на котором красовалась восковая печать со знаком солнца. Произнеся краткую, но цветистую речь, Акрон передал письмо Муницию.

Римлянин ошеломил курьера, вернув тому пергамент.

— Перескажи основное на словах. Не слишком-то хорошо я читаю по-видессиански.

— Разумеется, ты можешь догадаться, что… — начал было Акрон.

Муниций резко оборвал его:

— Зачем я буду о чем-то там догадываться? Вот тут передо мной стоишь ты. Ты все знаешь. Говори и убирайся.

— Что?!

На этот раз курьер не стал скрывать изумления. С представителем Императора еще никто не осмеливался разговаривать подобным тоном. Ему стоило больших усилий взять себя в руки и сломать печать на свитке.

«Его Императорское Величество, Туризин Гавр, Автократор Видессиан, — Сексту Муницию, командиру имперских войск в Гарсавре, — привет. К моему величайшему огорчению, я узнал, что ты забыл свой долг и…»

— Основное, — сказал Муниций. — У меня нет времени выслушивать чушь.

Акрону потребовалось еще несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Видессианам нелегко выражаться коротко и ясно. Наконец посланец произнес:

— Возвратись со своим отрядом в Гарсавру, и Император в милосердии своем забудет о твоем кратком дезертирстве.

— А, я так и думал. — Муниций скрестил на груди руки. — Нет.

Акрон ожидал продолжения. Поняв, что продолжения не последует, видессианин закричал:

— Откуда такая неблагодарность? Разве Империя не приняла вас, когда у вас не было даже крыши над головой? Разве Видесс не накормил вас, когда вы были голодны?

Римлянин нахмурился.

Ай да Туризин! Неврат и прежде весьма высоко ценила ум его императорского величества, но сейчас была просто восхищена. Аргумент, которым Гавр вооружил своего курьера, взывал к самому сильному чувству римского легионера — к чувству долга.

Поборов и это чувство, Муниций сказал:

— Для нас так: сперва Скавр, потом Гавр! Дары Империи мы давно уже оплатили собственной кровью. А твой повелитель отправил наших командиров на верную гибель. Ну так где же его хваленое милосердие?