— Могу представить, как это непросто, когда люди так на тебя наваливаются, — сказал я. — Иногда бывает трудно оградить себя от всех проекций, которые люди навешивают на тебя. Но ты и этому научишься тоже, не сомневаюсь. Нужно всего только…

— Нет, ты не понял, — сказал он. — Здесь в игру вступили темные силы, и они иногда используют подобных людей, чтобы пустить под откос такое высокое учение. Далай-Ламе приходится с таким иметь дело постоянно. Я сам видел, как он давал отпор этим силам, хотя порой они могли гнездиться в каком-то человеке. Но так принято в Тибете. Вот почему гирлянды «мала» делают такими длинными. В подобном случае они могут оказаться хорошим оружием.

Он даже засмеялся своей шутке, а мне почему-то стало неловко, даже сам не знаю почему. Я знал, что в этой традиции есть гневные божества, которых почитают и даже боятся, но меня беспокоило, что он уж как-то очень своеобразно истолковывает эту ситуацию. Но снова же, тот факт, что ламе Тенсину всего пятнадцать лет, многое объяснял. С одной стороны, я не мог не чувствовать глубины его знаний, даже когда он говорил по телефону. Но было еще нечто такое, чему я пока не мог дать название, но знал, что со временем неизбежно придется с этим разбираться. Чем-то зловещим это, в общем, не выглядело, но все-таки смущало.

— Как там Джоан и Нэнси, справляются? — спросил я, решив сменить тему. — Думаю, что лучших помощников, чем они, ищи — не найдешь.

— Да, я был бы без них как без рук. И знаешь, время от времени Его Святейшество говорит со мной через Нэнси. Причем она тоже осознает это, когда такое случается. Если он доволен тем, что я делаю, он говорит мне об этом через нее, а если сердит, это тоже становится мне известно.

— Как это получается? — спросил я.

— Очень даже просто. Энергетическое тело Его Святейшества за те многие столетия, что мы провели вместе, переплелось с моим. Если он считает нужным, то может смотреть через мои глаза или через глаза тех, кто находится неподалеку от меня. А если захочет, может говорить со мной через них, но только если они представляют собой чистый канал, а Нэнси именно такой и есть. Она ему очень нравится, это видно по всему.

Я снова слышал пятнадцатилетнего мальчика, а не того мудрого мастера, чьи интонации проскальзывали в нотках мальчишеского голоса. Да и как мне было сопоставить то, о чем он говорил, с чем-то из своего личного опыта? Ни с чем таким мне прежде даже не приходилось сталкиваться. К тому же недооценивать решение Далай-Ламы мне тоже было не с руки. Все, что он говорил, выглядело очень логичным, так что я решил верить ему. Во всяком случае, пока.

— Лама Тенсин, у меня есть вопрос, который я хотел бы задать тебе.

— Да, можешь спрашивать все, что хочешь.

— Не знаю, успели ли тебе рассказать об этом мои домашние, но совсем недавно у меня был по-настоящему удивительный опыт общения с детьми, наделенными мощной психической силой. По их словам, у них есть очень важное послание, которое они должны передать миру. Думаю, что тебя тоже можно считать одним из таких детей, так что я бы хотел узнать, есть ли такой вопрос, который бы ты хотел задать. Знаю, что это звучит странно и, может, я не совсем точно это излагаю, но мне кажется, ты знаешь, о чем я говорю.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, — ответил он.

Сейчас постараюсь объяснить. Те дети, с которыми я встречался… у них всех был один вопрос, который они задавали миру, вопрос критически важный для нашего времени. И он был всегда один и тот же. Ты знаешь, что это за вопрос?

На другом конце провода установилось долгое молчание, и мне даже стало интересно — о чем он сейчас думает? Другие дети знали, что это был за вопрос, даже не задумываясь над этим, словно они несли его в своих душах. Но, с другой стороны, те дети, с которыми я встречался, были все из одной части света и обучались в одном монастыре. И все же, если в этом вопросе — истина, а я в этом ни секунды не сомневался, тогда от Тенсина я сейчас услышу ту же мысль, пусть даже высказанную немного по-другому.

— Послушай, я еще раз тебе говорю, — в голосе Тенсина послышалась неожиданно резкая нотка. — Я — не те паранормальные дети, с которыми ты встречался. Я Тулку. Я был здесь от самого начала и буду до самого конца времен.

— Думаю, то же самое можно сказать и о детях, с которыми я встречался, — ответил я. — На самом деле, истина одна для всех, если можно так сказать. Едва ли справедливо будет выделять одного человека за счет остальных, превозносить как более святого или даже просто более продвинутого, чем другие. Именно в этом, я так считаю, одна из самых больших проблем для нас. Ведь, по существу, мы все одинаковые в чем-то по-настоящему главном, и как раз на этом нам следует сейчас сосредоточиться, а не на различиях.

— Я согласен с каждым твоим словом, — ответил Тенсин. — Но ты никогда не поймешь, что значит быть Тулку, ведь нас можно пересчитать по пальцам одной руки. Твои встречи с детьми — это и в самом деле очень важно, и Его Святейшество тоже говорил мне о них, но я другой.

— Значит, ты не знаешь, что это за вопрос?

— Почему же — знаю, но сейчас не считаю нужным распространяться об этом. Время, когда мне можно будет открыть вам и это тоже, только должно наступить, но еще не наступило.

Что-то во всей этой беседе было не то и не так, я это чувствовал. Мое мнение о Тенсине не изменилось. Но, решил я, начиная с этого момента буду вдвойне внимателен ко всему, что он говорит. Еще раз Сонины слова эхом отозвались внутри меня, как и то странное чувство, что сопровождало их.

Это было очень похоже на предостережение. Но почему?

* * *

Мой концертный тур тем временем близился к завершению. Вот-вот — и я уже дома, в Джошуа-Три, встречусь с ламой Тенсином, а не просто буду говорить с ним по телефону. Еще немного — и я смогу заглянуть в его глаза. Загляну, чтобы увидеть, что в них — полноводная река прозрения, на что я рассчитывал, или же бездонный колодец недоразумения, чего боялся. Я готовил себя к любой из этих ситуаций, но мне отчаянно хотелось верить в лучшее, как уже поверили в это все мои домашние.

Тем более что ситуация к тому времени разрослась так, как я вначале и помыслить себе не мог. Новость о мальчике-ламе продолжала шириться. Стоило только Тенсину шаг сделать из двери, как его тут же обступали толпы приезжих почитателей, буквально прочесывавших наш маленьких городок в надежде вычислить все-таки своего юного гуру. Жителям Джошуа-Три, впрочем, было не привыкать к нашествию туристов, но раньше это были главным образом скалолазы и поклонники альтернативных видов спорта. Теперь у малоизвестного прежде городка появилось новое измерение, да такое, о котором прежде никто и помыслить не мог.

Уже возвращаясь домой, я остановился по пути в одном кафе, заказал чашку кофе-латте и стал невольным свидетелем беседы за соседним столиком. Две женщины обменивались новостями, скорее даже, сопоставляли все то, что каждой удалось разведать. Два дня они обшаривали все уголки города в поисках Тенсина, но пока что, судя по их отчаянному тону, поиски были безрезультатными. Пока те, кому это было известно, стойко хранили тайну, но едва ли стоило рассчитывать, что так будет продолжаться и дальше. Рано или поздно нас рассекретят, и тогда конец тишине и рабочей обстановке в нашем маленьком прибежище.