— Я здесь, все будет хорошо, моя снежинка.

Ссохшийся камешек моего сердца от его слов за секунду превратился в большой пульсирующий комок нежности. Совершенно на меня не похоже, но я все равно сделала, то что хотелось — взяла его ладонь обоими руками и внутренней стороной, теплой и шершавой, прижала к своим губам. По расширившимся зрачкам, почти полностью заполнившим голубую радужку глаз, было ясно, что он такого не ожидал.

— Я почти готов наплевать, что за нами наблюдают, — сорвано сообщил он. — Но, умоляю, не останавливайся.

Совсем неприлично смеяться, находясь в плену где-то в затерянном доме в горах, когда твоей жизни угрожает опасность, но я все равно по-девчачьи прыснула в раскрытую мужскую ладонь. И удивительно не ощущала себя ни глупой, ни наивной, скорее счастливой.

— Загляни, — он похлопал себя по нагрудному карману куртки, и я двумя пальцами аккуратно выудила из-за ткани помятый синий цветок. — Решил, что у нас сегодня первое свидание после страстной ночи и захватил цветы. Не знаю, как называется, но очень красивый.

— Горечавка… — слегка растерянно пробормотала я, кое-что вспомнив.

Но сказать не успела. Видимо устав за нами наблюдать, в комнату вернулся владыка.

— Что ж, — уже без прежней радости, подвел итог он. — Встреча состоялась, все довольны и счастливы. Завтра утром придет время вам исполнять наши договоренности. А сегодня…

Он хлопнул в ладоши, как по волшебству вновь вернув на лицо улыбку.

— Сейчас вас проводят в ваши комнаты, а вечером в честь дорогих гостей будет устроен праздник с вином и танцами. Наряды принесут вам в комнаты, отказы не принимаются. Вы там будете вроде что-то талисмана вечера, так что…

И к чему этот фарс, интересно?

***

Другого слова, кроме как фарс, и не подберешь. Вместе с обедом мне принесли уж слишком шикарное платье для подобного места. Как будто я отправлюсь на королевский бал, а не на местечковый праздник самозваного владыки. Как будто Вольфар сам себе хотел показаться величественней, чем есть на самом деле.

С удовольствием приняв ванну, я не спешила облачаться в этот наряд. Не нравилось мне это показное великодушие. Как будто надев красивое платье возможно забыть, что я нахожусь здесь по принуждению. Веселиться на этом чудо-вечере я вряд ли буду, а изображать из себя, как выразился Вольфар, «талисман» в парадном облачении желания нет.

— Вам помочь? — девушка, принесшая обед и треклятое платье, заметив, что я стою перед ним в раздумьях, решила, что мне нужна помощь, как какой-нибудь королевской особе, которая ни помыться, ни переодеться, ни поесть не может самостоятельно.

— Нет, спасибо, — я подняла платье, вытянув перед собой на руках, рассматривая обильно нашитые рюши, и заметила, что девушка собирается уходить. — Постойте. Как вас зовут?

— Люви, мисс.

— Вы идете вечером на праздник, Люви?

— Да, — она улыбнулась так широко, что разрумянившиеся щечки чуть не треснули. — Мое платье почти такое же красивое, как ваше. Чуть меньше рюш, но я и такого никогда…

Она осеклась, видимо решив, что сболтнула лишнего. Кажется, такая роскошь все же не свойственна для этого места.

— Вам объяснили по какому случаю такое празднество? Насколько я поняла, будет не хуже, чем на королевском балу, — как могла восторженно поинтересовалась я.

— Конечно! — Люви опять просияла, забыв об оговорке. Произнесла с почтением. — Все в честь вас — гостей Истины, которые принесут нам богатство и процветание.

Хмм… Она в курсе, что под этим подразумевается возрождение драконов? Для чего конкретно вот этой девушке оно нужно? Кажется, основную массу этих людей интересует преимущественно золото, а не крылатые гиганты, которые могут сжечь здесь все дотла пару раз неосторожно чихнув. И не только здесь. Боюсь мы даже представить не можем, что будет, если у Вольфара все получится.

Хотя понять, почему людей интересуют деньги, немудрено. Даже здесь, если выходить за пределы моей комнаты, все было очень скромно — шкафы и тумбочки с расшатанными дверцами, обшарпанные стены, протертые до сетчатого основания ковры. Только в моих покоях кровать была новой, на столе стояла ваза с цветами, а решетка на окне была начинена Бриспьерским камнем.

— Люви, — я оглядела девушку с ног до головы. — А хочешь прямо сегодня почувствовать себя королевой? Возьми мое платье.

Девушка испуганно глянула на меня.

— Нет, что вы, владыка рассердится. И в чем пойдете вы, если я…

Она закусила губу, с жадностью разглядывая красные рюши.

— Оно пойдет тебе даже больше чем мне. Красный идеально подойдет к твоим волосам, — улыбнулась я. — А я… у тебя есть чистые брюки и рубашка?

— Нет, только платья. Мы не носим мужскую одежду.

А зря! Хотелось показать Вольфару, что под его дудку я плясать не намерена и праздновать мне нечего, но вот моя одежда уж слишком затерта и пропитана потом и грязью. А в этих рюшах… пожалуй, можно потеряться, словно маленькая вишенка в ведре крема.

— Можешь принести мне любое платье, которое носишь сама? А владыке я все объясню сама. Тебе никто и слова не скажет.

Было видно, что ей страсть как охота принарядиться, и в мои слова хочется верить.

— Хорошо, — наконец, решилась она. — Владыка точно не рассердится? Говорят, это платье заказывали в самой столице.

— Точно. Я ведь гостья и могу одеть то, что пожелаю.

Люви просияла будто ребенок, который получил желанную сладость, сграбастала в охапку гору красных рюш и выпорхнула из комнаты.

***

Кай

Я был влюблен не раз, и даже, кажется, был любим, но впервые за километры времени, что мне уже довелось отмотать, я смотрел на женщину и точно знал, что она в моей жизни надолго. Даже не знаю в какой момент все поменялось с «я бы отшлепал эту хорошенькую попку» на «я готов пришлепнуть любого, кто к ней приблизится». Может, тогда, когда едва не потерял ее в пещере, или еще до этого, когда вообще решил увести ее из-под носа капитана и устроить совместный спуск, а может тогда, когда мы целовались, а она с видом профессора из какой-нибудь столичной академии говорила, что это всего лишь физиология… Ни одна женщина не пыталась мне доказать, что наше притяжение — лишь взаимное влечение, все до единой думали о любви.

Любовь… любовь — такое потрепанное жизнью слово, что мне никогда не хотелось его произнести. Но как назвать то, что я сейчас чувствую, глядя на свою снежинку? Безумная сладко-перченая смесь… восторг, мягкая, плюшевая нежность и острое, как игла, желание утащить ее в какой-нибудь затерянный домик в лесу и не выпускать из постели как можно дольше.

Я всегда представлял, что во мне привлекает женщин. Но снежинка кажется такой особенной, что я дал себе слово задать ей этот вопрос. Ответ, уверен, меня удивит.