Веду я машину свою...

Эта песня, конечно, была о Патимат, которая была неприступна, как Хунзахская крепость, но которую поэт обещал увезти во что бы то ни стало. Это была и песня «Оттепели», овеянная страстной любовью и мечтой о счастье.

И там, где на небе сверкают высоком Созвездья в орлином краю, По горным дорогам, по горным дорогам Спешите на свадьбу мою[57].

Ещё более яркая судьба ждала песню «Пожелание». Стихи были написаны в 1957 году, но знаменитыми стали много позже, когда песню исполнил Вахтанг Кикабидзе.

Я хочу, чтобы песни звучали,

Чтоб вином наполнялся бокал,

Чтоб друг другу вы все пожелали

То, что я вам сейчас пожелал...

Стихотворение было опубликовано в только что вышедшей в «Молодой гвардии» книге Расула Гамзатова «Новая встреча», которая очень отличалась от прежних книг поэта. Главными темами стали любовь и радости жизни. Они будто вырвались на свободу, окончательно «десталинизировав» творчество Гамзатова. В лирических стихах зазвучали звонкие ноты, бал правили яркое воображение и романтические идеалы, отражавшие его истинное поэтическое призвание.

КАВКАЗСКИЙ БЛОК

Я знаю наизусть всего Махмуда,

Но вот не понимаю одного:

Откуда о любви моей, откуда

Узнал он до рожденья моего?[58]

Восторженное почтение непревзойдённому мастеру любовной лирики Махмуду из селения Кахаб-Росо тоже досталось Расулу Гамзатову в наследство от отца. Гамзат Цадаса, близко знавший легендарного поэта-романтика и написавший о нём книгу, говорил: «Он оседлал до сих пор никем не обузданного коня горской поэзии».

Сиражутдин Хайбуллаев, исследователь творчества Махмуда, приводит высказывание Гамзата Цадасы о том, что, когда горцы услышали песни Махмуда, другие песни начали забываться.

«Свои стихи отец показал славному Махмуду, — писал Гамзатов. — Поэт удивился стихам отца и сказал, что они ему непонятны и что вообще он не понимает, как это можно сочинять стихи о корове, о собаке, о тропинке в аул Хунзах.

— О чём же сочинять? — смиренно спросил отец.

— О любви и только о любви! Надо строить дворец любви».

Прочитав Махмуда в переводах Эффенди Капиева, Николай Тихонов написал: «Это же большой поэт, кавказский Блок. Открытие!»

Умру я, но песню любви неизменной

Оставлю народу во всей чистоте.

Я верю: влюблённые, в час вдохновенный,

К моей устремятся надгробной плите.

«Не перестаю думать о Хаджи-Мурате», — писал Лев Толстой. Гамзатов не переставал думать о Махмуде и его трагической судьбе.

Сын углежога, он влюбился в прекрасную Марьям, дочь богатых родителей. Он называл её Муи и посвящал избраннице своего сердца стихотворение за стихотворением. Стихи его её волновали, но Муи была замужем, и любовь Махмуда оставалась безответной. Надеясь избавиться от мучительного наваждения, Махмуд отправился на войну. Храбро воевал в Дикой дивизии, писал, как Сирано де Бержерак, стихи за сослуживцев к их возлюбленным, оставшимся в Дагестане. Ему это было нетрудно, потому что он писал о любви, разрывавшей его собственное сердце.

Однажды, после боя, он почти настиг уцелевшего австрийца, но тот укрылся в костёле. Когда Махмуд ворвался туда, случилось чудо. Австриец молился у образа Девы Марии, а Махмуд, ошеломлённый сходством Марии с его Марьям, замер. Любовь Махмуда сохранила австрийцу жизнь.

Очертание лба сияние глаз...

Я погибну сейчас, я увижу тебя!

Так же брови черны, улыбка чиста,

Лишь раскроет уста, — услышу тебя!

Когда Махмуд вернулся на родину и увидел Муи, он воспылал ещё большей страстью.

Когда ты с косою пройдёшь смоляною,

Старик, что давно погребён, оживёт.

Узрели б тебя современники Ноя, —

Вернулись бы к нам из разверзшихся вод.

Мужа её уже не было в живых, но отдать Муи за Махмуда родственники отказались. Он не терял надежды, писал новые стихи, пел о своей любви, не страшась угроз. Говорили, что Муи отвечала ему взаимностью, но их отношения покрыты тайной. Известно лишь, что однажды ночью он её похитил. Но когда стало ясно, что ей не отдадут детей, если она станет женой Махмуда, она вернулась домой.

Жизнь его превратилась в муку, его подвергли экзекуции плетьми, требуя отказаться от любовных стихов. Но он продолжал воспевать свой идеал. В Гражданской войне он не участвовал, братоубийство было противно душе поэта. Он был убит в духане, выстрелом в спину. Он боролся за любовь словом, а в ответ летели пули.

Узнав об этом, безутешный отец сжёг чемодан с его рукописями: «Горите, проклятые стихи! Это из-за вас погиб мой сын!»

Поэзия Махмуда стала для Гамзатова очищающим откровением, бесконечным путешествием в чудесный мир поэзии. Махмуд был проводником Расула, его Вергилием в Царстве любви, где нет ничего дороже самой любви. Махмуд писал:

Если бы люди прославили сильную страсть,

Я бы стал над землёю могучим владыкой,

Утвердил бы над миром я царскую власть,

Если б мир трепетал пред любовью великой.

«Махмуд не поёт с нами песни сегодняшнего дня, — писал Расул Гамзатов, — но то, что он успел спеть, для нас стало сокровищем. Его жизнь, его личность, его эпоха вызывают с каждым годом всё больший интерес, но прежде всего он интересен нам как поэт, как певец. Сейчас каждая строчка Махмуда, каждое сравнение, каждый эпитет, каждая метафора, замечательная аллитерация его поэзии, его утверждение, его отрицание являются предметом изучения и дискуссий... В нём бурлит раскалённая докрасна лава страстей, чувств, которые выплёскиваются лишь отлитыми в слова, в слова нестёртые, живые».

Песни Махмуда стали классикой, их поют и сегодня. О нём говорят: «Серебряный череп, а мозг золотой». То, как народ любил своего поэта, Гамзатов увидел, когда ещё учился в Буйнакске, а позже описал в одной из своих статей. Случилось так, что московские студенты, подрабатывавшие переводами на русский язык писем из Дагестана в центральные органы, увидели необычное ходатайство о помиловании. Осуждённый на пять лет за кражу просил о снисхождении, а в его анкете было указано, что в своё время его осудили на три месяца за убийство поэта Махмуда.

«Студенты возмутились. Как же так? — писал Расул Гамзатов. — За то, что человек воровал, он приговаривается сейчас к пяти