Прошел час, потом еще один. Стемнело. Зал тускло освещали два факела, посылая под высокие своды копоть. Шарль совсем раскапризничался, Жанетте пришлось взять его на руки и укачивать, чтобы он уснул. По ступеням, держась под руку, спустились два священника, они смеялись чему-то. Затем сбежал слуга в ливрее герцога. Все просители выпрямились и с надеждой посмотрели на него. Он прошел к столу секретарей, поговорил о чем-то с ними, потом обернулся и поклонился Жанетте.

Она встала.

— Вы останетесь здесь, — велела графиня своим слугам.

Остальные просители обиженно уставились на нее: она последняя пришла в этот зал, а вызвали ее первую. Шарль еле волочил ноги, и Жанетта слегка шлепнула его по затылку, напоминая о манерах.

— Его светлость в добром здравии? — нервничая, спросила графиня.

Слуга не ответил, а просто провел ее по ступеням, потом направо по галерее, куда через открытые окна долетали капли дождя. Они прошли под арку и поднялись еще по одной лестнице, после чего слуга распахнул высокую дверь и объявил:

— Граф Арморика и его мать!

Круглая комната за дверью находилась, очевидно, в одной из башен крепости. Сбоку виднелся большой камин, а крестообразные прорези окон выходили в серую сырую темноту за стенами. Сама круглая комната была ярко освещена сорока или пятьюдесятью свечами, отбрасывавшими желтый свет на гобелены, огромный полированный стол, кресло, аналой с резными изображениями страстей Христовых и покрытую мехом кушетку. Пол был устлан оленьими шкурами, скрадывавшими звук шагов. За столом поменьше работали два секретаря, а за большим столом сидел сам герцог в роскошном темно-синем халате. Рядом с аналоем стоял сухопарый священник средних лет, светловолосый и узколицый. Он с неприязнью смотрел на Жанетту.

Она присела перед герцогом в поклоне и подтолкнула Шарля, шепнув ему:

— На колено!

Мальчик заплакал и зарылся лицом в ее юбку.

Герцог вздрогнул от детского плача, но ничего не сказал. Он был еще молод, хотя ближе к тридцати, чем к двадцати, худощав, со светлой бородкой и усами, с бледным настороженным лицом. Длинные белые костлявые пальцы переплелись под подбородком. Уголки губ были опущены вниз. Он имел репутацию образованного и набожного человека, но на лице читалась раздражительность, встревожившая Жанетту. Ей хотелось, чтобы герцог что-то сказал, но все четверо мужчин в комнате рассматривали ее в полной тишине.

— Имею честь представить вам вашего внучатого племянника графа Арморику, — сказала Жанетта, подтолкнув вперед плачущего сына.

Герцог взглянул на мальчика. Его лицо ничего не выразило.

— Его назвали Шарлем, — продолжала она.

С таким же успехом она могла бы промолчать, поскольку герцог так ничего и не сказал. Тишину нарушали лишь детские всхлипы и потрескивание огня в большом очаге.

— Надеюсь, вы получали мои письма, — нервно добавила Жанетта.

Внезапно заговорил священник, и она подскочила от неожиданности.

— Вы явились сюда, — сказал он резким голосом, — со слугой, который принес какую-то ношу. Что это?

Жанетта поняла, что они приняли мешок за дар герцогу, и покраснела, поскольку у нее не возникло такой мысли. Даже пустячный подарок стал бы жестом вежливости, но она просто забыла о положенной в таком случае учтивости.

— Там лежат доспехи и меч моего умершего мужа, которые я спасла от англичан. Англичане оставили меня ни с чем. Ни с чем. Я берегу доспехи и меч для сына, чтобы когда-нибудь он мог воспользоваться ими, сражаясь за своего сеньора.

Она склонила голову перед герцогом.

Тот рассматривал свои ногти. Жанетте показалось, что за все время он ни разу не моргнул, и это, как и его молчание, вызывало неловкость.

— Его светлость хотел бы взглянуть на доспехи, — заявил священник, хотя герцог не проявил признаков какого-либо желания.

Священник щелкнул пальцами, и один из секретарей вышел из комнаты. Второй, вооружившись ножницами, обошел вокруг комнаты, срезая обгоревшие фитили на свечах в железных подсвечниках. Герцог и священник не обращали на него внимания.

— Вы говорите, что писали письма его светлости, — снова заговорил священник. — Касательно чего?

— Я писала про новые укрепления в Ла-Рош-Дерьене, святой отец, и предупреждала его светлость о нападении англичан на Ланьон.

— Если верить вашим словам… — произнес священник. — Если верить вашим словам…

Шарль по-прежнему плакал, и Жанетта дернула его за руку в надежде усмирить, но малыш заплакал еще громче. Секретарь, не оборачиваясь на герцога, переходил от свечи к свече. Ножницы лязгали, на мгновение взвивался клуб дыма, а потом ровный огонек разгорался еще ярче. Шарль ревел.

— Его светлость не любит хнычущих детей, — сказал священник.

— Мальчик голоден, святой отец, — нервно объяснила Жанетта.

— Вы приехали с двумя слугами?

— Да, святой отец.

— Они могут вместе с мальчиком поесть на кухне, — сказал священник.

Он щелкнул пальцами срезающему фитили секретарю, тот положил ножницы на ковер и взял за руку испуганного Шарля. Мальчик не хотел покидать мать, но секретарь оттащил его. Жанетта с дрожью слышала, как звук плача удаляется вниз по лестнице.

Не считая шевеления пальцами, герцог хранил неподвижность и только смотрел на Жанетту с непроницаемым выражением лица.

— Так вы утверждаете, — продолжил свой допрос священник, — что англичане оставили вас ни с чем?

— Они забрали все, что я имела! — страстно проговорила Жанетта.

Священник вздрогнул от ее голоса.

— Если они оставили вас в нищете, мадам, почему же вы не обратились к нам за помощью раньше?

— Я не хотела обременять его светлость, святой отец.

— А теперь захотели?

Жанетта нахмурилась.

— Я привезла с собой племянника его светлости, законного владельца Плабеннека. Или вы предпочли бы, чтобы он вырос среди англичан?

— Не дерзите, дитя мое, — спокойно проговорил священник.

В комнату вернулся первый секретарь. Он принес мешок, содержимое которого вывалил на оленью шкуру перед столом герцога. Тот несколько секунд рассматривал доспехи, а потом откинулся на спинку резного кресла.

— Весьма тонкой работы, — заметил священник.

— Они очень ценны, — согласилась Жанетта.

Герцог снова уставился на доспехи. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Его светлости нравится, — сказал священник и сделал рукой знак секретарю.

Тот, без слов понимая, чего от него хотят, собрал доспехи и меч и вынес из комнаты.

— Я рада, что они понравились вашей светлости, — проговорила Жанетта и снова присела.