нее избавиться, но Стивен ее отговорил. Я не ожидала. – Кристи-Линн вытерла рукавом глаза, а потом вскочила со стула: – Кофе?

Уэйд моргнул, сбитый с толку резкой сменой темы и новым открывшимся видом ее левого плеча. Потом опустил взгляд на часы.

– Конечно. Почему бы нет? Кажется, у меня уже иммунитет к кофеину.

Уэйд смотрел, как Кристи-Линн накладывает кофе, и профессиональная интуиция била в набат. Он чувствовал подавленные эмоции, тщательно спрятанные и крепко закрытые, но активно бурлящие под поверхностью. Гнев, смешанный со смятением и завернутый в предательство. Но было и нечто еще – Уэйд никак не мог нащупать, что именно.

Вскоре Кристи-Линн вернулась к столу и протянула Уэйду кружку.

– Только сахар, да?

Кристи-Линн покрепче завязала пояс халата, и плечо скрылось. Уэйд сам не понял, облегчение испытал или разочарование.

– Ты обратила внимание. Я польщен.

– Ты уже два месяца пьешь кофе в моем кафе.

– Тоже верно. Теперь садись.

Он удивился, когда она безропотно опустилась в кресло, обхватив кружку ладонями.

– Что происходит? О чем ты мне не рассказываешь?

– У нас не было детей, – просто ответила Кристи-Линн.

Он сделал глоток и поднял взгляд. Уэйд не знал, чего ожидал, но точно не этого.

– Какое это имеет значение?

– Просто имеет.

Она по-прежнему тянула с ответом, но они подобрались к сути.

– Это я не хотела детей.

– А Стивен хотел?

– Если и хотел, то никогда не говорил. Мы обсуждали этот вопрос до брака, и казалось, он принял все спокойно, даже с облегчением. Но, возможно, потом он передумал. Иногда мужчины так делают.

Уэйд обдумал ее слова, связывая услышанное воедино.

– Хочешь сказать, если бы ты родила ребенка, Стивен не изменял бы?

Кристи-Линн пожала плечами:

– Говорят, мужчины с детьми изменяют реже из-за большего чувства вины.

Уэйд замер на середине глотка, пораженный услышанным.

– Кажется, я никогда не слышал большей чуши. Мужчины изменяют не из-за жажды обзавестись семьей, Кристи-Линн. А просто потому, что они кобели.

– А ты? Ты хотел… Господи, я даже не догадалась спросить. У тебя есть дети?

– Нет. Но со временем я захотел. Ведь это неотъемлемая часть жизни, верно? Однако мы жили в безумном ритме. Отчасти поэтому я и ушел из журналистики. Хотелось покинуть гонку, присмотреться к другим возможностям. Но у Симоны оказались другие планы. Она не собиралась тратить время на подгузники.

– Но их мог менять ты, – заметила Кристи-Линн. – Ты мог сам заниматься ребенком.

– И стал бы заниматься. Я был готов к переменам. Но Симона на такую жизнь не подписывалась. Мы ничего не обсуждали до свадьбы. Видимо, она считала, что я разделяю ее взгляды на работу. Она любила шпионить, устроиться перед домом какого-нибудь парня в надежде, что он выйдет за сигаретами или газетой, и – цап! Настоящая засада.

– Да, принцип мне знаком.

– Прости, забыл. Я думал, она просто предана профессии, понимаешь? Хочет изменить мир. Но со временем увидел другую ее сторону, темную сторону. Погоня, постоянный адреналин. Это стало для нее чем-то вроде наркотика, а я не хотел в этом участвовать. И постепенно отстранился. Если Стивен был несчастен, он мог сделать то же самое. Но вместо этого обманывал тебя, стал отцом ребенка другой женщины. Ты до сих пор не знала бы о его дочери, если бы он не упал с моста с полуголой женщиной в машине.

– Спасибо за пересказ, – сухо сказала Кристи-Линн.

Уэйд вздохнул, недовольный собой. «Отлично, болван».

– Прости. Я просто пытался подчеркнуть, что твоей вины во всем этом нет. В Стивене было нечто, позволявшее ему пересекать любую черту, даже причиняя боль другим людям. Со мной он так поступил в колледже. А теперь – с тобой. Тогда я не понимал. Как можно ударить друга в спину, не моргнув глазом? Теперь понимаю: он просто был таким по натуре. Это никак не относилось ко мне. Или к тебе. Он не думал ни о ком, кроме себя.

– Однако убедил Хани не прерывать беременность, – отметила Кристи-Линн, доливая кофе. – Я постоянно думаю: если бы все сложилось иначе, Айрис была бы нашей дочерью, а никакой Хани Роулингс не появилось бы.

Уэйд посмотрел на нее с откровенным скептицизмом.

– И каким же образом? Ты ведь даже не хотела детей, помнишь? И, похоже, весьма тщательно обдумала это решение, хотя никогда не говорила мне о причинах.

– Не говорила.

– И не собираешься?

– Нет, – холодно отозвалась она. – С тех пор уже много воды утекло, верно?

Уэйд кивнул.

– Справедливо. Но я не сужу. Просто любопытно.

– Знаю. Просто со временем привыкаешь, понимаешь? Постоянно защищать свой выбор. Никто не представляет, что причины тщательно продуманы и в таком выборе нет ни капли эгоизма. Не все считают, что наша жизнь без размножения теряет смысл.

– Разумеется, нет.

Кристи-Линн вздохнула и провела рукой по волосам.

– Просто сейчас это мое больное место. – Кристи-Линн поставила кружку на столешницу, подошла к стеклянной двери и скрестила руки на груди, уставившись на собственное отражение. – Не могу выбросить из головы ее лицо. У нее подбородок Стивена, эта безумная ямочка прямо посередине. Но она похожа и на Хани. Красивая.

Уэйд тяжело выдохнул, не зная, что ответить.

– Представить не могу, насколько тебе сейчас тяжело.

Кристи-Линн повернулась к нему, едва сдерживая слезы.

– Она почти не говорит. Я рассказывала? После аварии она постоянно молчит. И ей снятся кошмары. Она боится, что все ее бросят. И она права. Ретте уже за восемьдесят, и она больна. А ее дядя… – Она перешла на сдавленный шепот: – Скорее всего, она попадет в приемную семью.

Слезы вырвались наружу и тихо покатились по щекам, но Кристи-Линн их будто не замечала. Уэйд смотрел на нее с изумлением. Как после всего случившегося она может плакать из-за ребенка, воплотившего предательство ее мужа?

Уэйд попытался подобрать слова, сказать что-нибудь высокопарное и утешительное, но не смог. И просто дал ей выплакаться. Потому что она в этом нуждалась, и потому что он не знал, что еще можно сделать.

Чувствуя себя беспомощным и отчаянно желая помочь, он принялся закрывать контейнеры, собирать тарелки и приборы. Вскоре Кристи-Линн вытерла глаза рукавом халата и пошла к раковине. Она мыла посуду молча, но простые действия немного сняли напряжение. Закончив и протерев поверхности, Кристи-Линн повернулась к нему:

– Прости за сегодня. Ты пришел, сделал доброе дело, а я рыдала в суп. Кажется, в последнее время я постоянно плачу.

– Ну, можно сказать, обстоятельства тебя обязывают, хотя я предпочитаю, когда ты не плачешь. – Он взял со столешницы пакет из ресторана и уже собирался его выбросить, когда