- Так тому Рулаву, великий князь, если его, конечно, еще земля носит, уже далеко за восемьдесят.

- Люди случается и дольше живут, - нахмурился Ингер.

- Так ведь не столько живут, сколько доживают, - возразил Аристарх. – Не вижу я здесь коварства волхвов, князь, не станут они так глупо действовать.

- А если князь Мал придет на помощь Рогволду?

- Только если он ума лишится, а на это надежды нет, - усмехнулся патрикий. – Уж больно расчетлив сын Никсини.

И Ингер, и Аристарх подозревали, что князь Мал участвовал в замятне двадцатилетней давности против великого князя Ингера, устроенной кудесником Рулавом, вот только доказательств у них не было. А больше Мала упрекнуть было не в чем. Древляне без споров выплачивали Киеву положенную дань. А в случае нужды не раз помогали Ингеру военной силой. Словом, повода гнать князя Мала с древлянского стола не было. Вот и приходилось Ингеру терпеть у себя под боком человека, в честных намерениях которого он сомневался.

- Ну если выступит, то спуску я ему в этот раз не дам, - нахмурился Ингер.

- Ты в своем праве, великий князь, - охотно поддакнул ему Аристарх.

Киевские мечники, едва успевшие передохнуть, после византийского похода вынуждены были вновь садиться в ладьи и браться за весла. Восторга по этому поводу никто не выразил, но и ропота не было. Рогволд, по слухам, уже выдвинулся к Смоленску, рассчитывая, видимо, на поддержку тамошних бояр. Князю Ингеру следовало поторапливаться, дабы не вводить в искушение кривицкую старшину. Своих-то сил у Рогволда наберется едва ли тысячи полторы, но если дать ему разгуляться, то бед он сможет натворить немало. Под рукой у Ингера была рать в десять тысяч мечников. Тысячу конных дружинников он отправил в Смоленск берегом. В Киеве Ингер оставил воеводу Богуслава, а Свенельда в этот раз взял с собой. Сделал он это, конечно, неспроста, но патрикий Аристарх уже не считал этот шаг князя важным и заслуживающим внимание. Судьба Руси не в Киеве будет решаться, а в поле под Смоленском. Туда он и устремился с пылом, удивившим Ингера.

- Не оставляю надежды, уговорить Рогволда, - вздохнул Аристарх. – Все-таки я его не первый год знаю. Вдруг он послушается старого человека и не станет попусту лить кровь.

Ингер в ответ только плечами пожал. В разумность Рогволда он уже не верил, но и старому боярину мешать не стал. Если сумеет уговорить княжича, то худа от этого никому не будет. Тоже и великому князю совсем не в радость проливать славянскую кровь.

Смоляне были немало удивлены появлению у стен города великокняжеской рати. О Рогволде здесь знали не больше, чем в Киеве. Ингеров наместник воевода Родегаст только плечами пожал в ответ на вопрос великого князя. Не появлялся Рогволд у Смоленска и гонцов своих сюда не засылал. Да и не позволил бы Родегаст ему бесчинствовать на землях, вверенных его заботам. А Полоцкой незадаче Родегаст слышал. Простодушные полочане сами открыли княжичу ворота, решив что прибыл он от великого князя, а когда разобрались что к чему, Рогволд и нурманские ярлы уже прибрали город и детинец у рукам.

Недовольный Ингер разослал дозорных по всей Смоленской земле и вскоре получил о Рогволде точные сведения. Княжич действительно двигался к Смоленску. Его войско насчитывало пятьсот конных и полторы тысячи пеших. Сил у Рогволда оказалось больше, чем предполагал Ингер, но все же это была не та рать, которую следовало всерьез опасаться. Великий князь, дождавшись конницу, без опаски выступил навстречу обнаглевшим викингам.

Рогволд, успевший, видимо, узнать о приближении Ингера, остановился на краю густого леса в дне пути от Смоленска. Окапываться и огораживать свой стан он не стал, проявив редкостную для викинга беспечность. Князь Ингер решил воспользоваться оплошностью врага и атаковал стан Рогволда с ходу, не дав своим людям передышки. Превосходство киевлян было пятикратным, и великий князь не на мгновение не сомневался в своей победе. Полутора тысячная фаланга Рогволда при виде наступающего неприятеля стала пятиться к зарослям. Конная дружина в пятьсот всадников попробовала было ударить в бок атакующим, но была остановлена конными гридями Ингера. Сам великий князь с холма наблюдал за перемещениями своих и чужих мечников, уверенный что эта битва надолго не затянется. Появление на поле боя конной Древлянской дружины явилось для него неожиданностью. Поначалу он принял их за смолян, присланных воеводой Родегастом. Древлян было не более пятисот, и у воеводы Свенельда было достаточно времени, чтобы остановить атакующую фалангу киевлян и развернуть ее против нового врага. Но Свенельд почему-то замешкался, его пехотинцы, теряя строй, бросились врассыпную, открывая древлянам дорогу к холму, на котором находился князь Ингер в окружении сотни ближних мечников. Воевода Велемудр мог прийти на помощь князю, но посчитал более важным преследование уходивших на рысях конников Рогволда. Князь Ингер отступил с холма под защиту правого крыла, которым командовал воевода Фрелав. Однако варяги Фрелава дрогнули и стали поспешно уходить из под удара Древлянской конницы.

- Измена! – крикнул княжий мечник Доброга и тут же упал на земь, сбитый копьем боярина Венцеслава. Ингер узнал братана князя Мала и обнажил меч, стараясь воодушевить своим примером разбегающихся пехотинцев. Увы, никто не бросился на помощь старому князю. Только гриди-телохранители встретили грудь в грудь наседающих древлян. Князь Ингер успел осознать, что его предали, но ему не хватило времени для того, чтобы проклясть своих врагов. Копье древлянина угодило Ингеру прямо в глаз, и он рухнул под ноги своего коня мертвым.

Киевляне бежали с поля битвы столь поспешно, что никому и в голову не пришло позаботиться ни о павшем князе, ни о его верных телохранителях, усыпавших своими телами весело зеленеющую поляну. Рогволд и Мал беглецов не преследовали. Победа, одержанная столь легко и почти бескровно, повергла в смущение и предводителей, и простых ратников.

- Мечников Ингера похоронить здесь, на холме, - распорядился, наконец, Мал.

- А что будем делать с телом великого князя? – спросил Рогволд.

- Передадим киевлянам, - пожал плечами Мал. – Князь Ингер был великим воином и заслужил, чтобы его проводили с почетом в страну Света.

- Быть по сему, - согласился Рогволд и отвел глаза от плавающего в собственной крови тела великого князя. Радости в душе сына князя Мечидрага не было, хотя о мести Ингеру он мечтал едва ли не всю сознательную жизнь. Но сейчас, глядя в растерянное лицо князя Мала, он вдруг осознал, что победа, одержанная в этой странной битве, славы ему не принесет, а породит лишь новые беды и новую кровь.

Весть о смерти князя Ингера потрясла киевлян. Город захлебнулся в слухах и предположениях. Многим показалось странным, что киевская рать не понесла ощутимых потерь в этом походе и почти в полном составе вернулась домой. А в битве пали кроме самого князя, только ближние мечники из его телохранителей. Мысль о предательстве сама собой пришла в голову очень многим людям. Вслух назывались и имена предателей, а патрикий Аристарх в этом позорном ряду оказался первым. На него стали косится не только простолюдины, но и многие бояре, не участвовавшие в походе. И хотя сам Аристарх клялся и божился, что не был на поле брани, а оставался все это время в Смоленске, по случаю сильнейшей простуды, верили ему немногие. А тут еще воевода Велемудр вместе со своими варягами неожиданно для многих ушел в Полоцк к князю Рогволду, подтвердив тем самым, что дыма без огня не бывает. Впрочем, этот уход послужил Аристарху скорее во благо, чем во вред. Именно на воеводу Велемудра ближники убитого князя стали валить всю вину за неожиданное и позорное поражение, повлекшее за собой такие беды. Велемудр был чужаком в Киеве, а потому многие, если не все, поверили в его виновность. И вспыхнувшие было страсти понемногу улеглись, уступив место растерянности. Патрикий Аристарх, пользуясь удачно сложившимися обстоятельствами, собрал городское вече, где предложил в качестве великого князя Киевского младшего сына Ингера Вратислава. Предложение было смелым, учитывая то обстоятельство, что наследником погибшего князя многие в Киеве считали княжича Святослава.