Варя не смутилась, даже не заметила чужого пристального внимания, обдумывая следующий шаг. Погони она не боялась. Ее не покидала уверенность, что Ключник не сдвинется с места, будет охранять последний вход – на случай, если глупая непокорная девчонка решит вернуться.

Медленно дыша через нос, Варя с сомнением окинула взглядом парк, полого убегающий к Онежскому озеру. Сплошь тощие мокрые деревья, голые кусты да напитанный влагой палас из жухлой листвы и травы. Сквозь строй деревянных скелетов легко просматривался блестящий ряд уличных тренажеров, широкая велосипедная дорожка и небольшой лес металлических брусков разной длины. «Тюбингенское панно», вспомнила Варя, странная скульптура, подаренная Петрозаводску одним из городов-побратимов.

Подождав, пока проедут машины, Варя перебежала дорогу. От лестницы вниз уходила темная полоса. Со смотровой площадки открывался вид на Онегу и «Рыбаков», вот уже целую вечность забрасывающих в него свои металлические сети. Штормило. Бушующее озеро вовсю притворялось морем – заливало Набережную ледяной водой, вздымалось, ревело, громко перекатывало камни. Хорошо, что в стишке нет ни слова про озеро. Варя вовсе не была уверена, что у нее хватило бы духу войти в этот завывающий ужас.

Других горок рядом не было. Пора, пора уже решиться сделать то, что нужно, чтобы вытащить маму из плена. Чувствуя, как под шапкой запылали уши, Варя легла прямо в грязь и, сгорая от стыда, колбаской покатилась вниз. Хорошо еще, погода не располагала к прогулкам и вокруг не было ни души.

Пальто держалось недолго. Холодная влага пропитала его на спине и локтях, проникла за шиворот. Перемазанная грязью с ног до головы, чудом не распоров мелкой каменной крошкой ладони, Варя думала лишь об одном – не заплакать! Не сметь жалеть себя! Только не сейчас!

Что-то дернуло ее, остановило так резко, что мир завертелся, перекатываясь из глаза в глаз. Проклиная сестричек Ярвинен, их безумного папу, лицемерную Арину и весь Двор скопом, Варя попыталась встать на ноги. Грязная земля не отпустила, вцепилась в полу пальто, не желая расставаться с игрушкой. Слезы все-таки нашли дорожку, потекли по чумазому лицу.

– Да пусти же ты! – процедила Варя сквозь зубы.

Она рванулась всеми силами, до предела натянув пальто. Ткань треснула, и Варя, не успев даже ойкнуть, лицом вперед повалилась на дорожку. Мокрая, злая, растрепанная, она по-звериному вскочила на четвереньки, обернулась и… засмеялась со счастливым облегчением. Зажатый обломанными ветками, обрывок пальто флагом неведомой державы колыхался на здоровенном кусте. Все не зря! Все не зря!

Дальше, дальше… Что же там дальше?!

Варя лихорадочно зашарила по карманам в поисках ключей – и вдруг с размаху хлопнула себя по лбу. Шлепок получился такой силы, что заболела ладонь. Варя без зеркала могла понять, что лоб ее теперь пылает красной отметиной. Но все это было не важно. Сбегая с горки, она уже впилась глазами в неровную рощу «Тюбингенского панно», прозванного в народе «отмычками».

Вот они – металлическая роща из столбов разной высоты, ширины и формы. Некоторые напоминали флаги, другие походили на портняжий метр. На утоптанной поляне, засыпанной черным отсевом, великаны соседствовали с коротенькими пеньками. Свист ветра протяжно завывал между «отмычками», а шум волн удвоил свою ярость, и Варе чудилось, что это и в самом деле сказочный железный лес, наполненный угрюмым волшебством. Не злым, не добрым, а кому как повезет.

– Один. Два. Три. Четыре. Пять, шесть, семь, – заметалась Варя, ладонью касаясь холодных стволов.

В первый раз получилось пятьдесят семь. Варя долго вслушивалась, щурилась и даже принюхивалась, в надежде уловить хоть какие-нибудь изменения. Изменения не спешили проявляться. Во второй раз вышло пятьдесят девять. В третий – пятьдесят шесть. В голове сама собой проявилась услышанная краем уха байка о том, что сосчитать «отмычки» невозможно, потому что всякий раз их количество меняется.

Ветер с Онеги нещадно терзал промокшее пальто. Все норовил принести в ладонях горсть мороси и швырнуть Варе в лицо. Волосы выбивались из-под шапки, лезли в рот. Руки коченели даже в перчатках. В очередной раз насчитав пятьдесят семь столбиков, Варя решила, что это не дело. Трясясь от холода, пяткой расчертила площадку на несколько неравных частей. Дело пошло бодрее.

– Пятьдесят восемь. Пятьдесят девять. Шестьдесят.

Ничего не произошло. Издевательски хохотал ветер. Дрожь то и дело насаживала Варино тело на спицу, и тогда тряслось все, от коленок до плеч. В отчаянии Варя обернулась вокруг, будто надеясь отыскать помощь в яростных волнах, в тощем сером парке, в пустынной Набережной, но вместо помощи увидела его – шестьдесят первый столбик, маленький, ниже колена. Сил на радость уже не осталось, и Варя просто обреченно хлопнула по пеньку ладонью.

Сзади, перекрывая гул озера, раздалось требовательное карканье. Огромный ворон, настолько угольно-черный, что казался пространственной дырой в форме птицы, восседал на ближайшей «отмычке». Глядя на него, становилось ясно, почему ворон и ворона суть разные виды. Позабыв про холод, Варя стояла разинув рот.

– Вот так «птичка»! – только и смогла вымолвить она.

В ответ ворон каркнул, нетерпеливо взмахнул крыльями. Варя понятливо закивала:

– Я побегу за тобой! Быстро-быстро!

Показалось – или ворон и в самом деле пожал плечами: дескать, как скажешь? Он легко подпрыгнул, зацепился крыльями за низкое небо и полетел в сторону парка, ставшего вдруг беспросветно темным, дремучим.

Блестя оперением, ворон парил, ловя восходящие потоки воздуха. Варя глубоко вдохнула – и побежала. Под ногами захрустел снег.

* * *

Бежать пришлось в гору. После сотни-другой шагов закололо в боку. Не было дороги, даже намека на тропинку, только черная точка, перепархивающая с ветки на ветку. Ворон нетерпеливо каркал. В его хриплом голосе слышалась почти человеческая издевка. Стиснув зубы, Варя изо всех сил старалась не отставать.

Бег никогда не был ее сильной стороной. В школе у нее было освобождение от физкультуры. Пока все нарезали круги по залу, Варя скучала на скамейке, поеживаясь от завистливых взглядов одноклассников. На улице удержаться было сложно, она могла носиться и скакать, как обычный подросток, но всегда – всегда! – в кармане лежал баллончик с лекарством. Сейчас пустота и легкость кармана тяготили и пугали, пожалуй, даже больше, чем надвигающийся Лес.

Березы, клены и тополя понемногу уступали место толстым чешуйчатым стволам. Густые ветви сплетались высоко-высоко над головой в единую беспросветную крону, лишенную листвы, но все равно необычайно плотную. Когда Варя покинула дом, было чуть за полдень. Под сводами красноватых ветвей казалось, что уже поздний вечер. Длинная тень волочилась за Варей, норовя зацепиться за куст или обломанную ветку.