— Что ж, самое время кое-кому отринуть стяжательство и ступить на праведный путь. Можете помолиться за светлого шера Дюбрайна, везунчики, — подмигнул Роне покосившейся мачте и нашел взглядом рыжего шкипера: — Эй, ты! Захочешь сменить род деятельности, приходи. Для тебя найдется работа.

Шкипер вздрогнул, увидев истинный облик темного шера, и закивал.

Шлюп развалился, когда до порта оставалось всего ничего. Роне еле успел скинуть на воду какую-то доску и оттолкнуться от тонущих обломков. Его примеру последовали и шкипер, и равнодушные матросы, словно забывшие о том, что шлюп что-то для них значил. Эмоциональное выгорание, довольно забавные симптомы. Когда-нибудь Роне исследует это явление подробно и вдумчиво. Потом.

Стражник по прозванию Грот так и стоял, глядя на разваливающийся шлюп, около тюков с бочонками. И даже подал руку шкиперу, выбирающемуся на берег.

Но Роне это уже не интересовало. Он и так проявил какую-то невероятную заботу о бездарных людишках. Шутка ли, они все остались живы и даже забросят неправедную контрабанду! Магбезопасность может им гордиться.

Свистнув Нинье и тут же нежно погладив высунувшуюся из ближайшей тени бархатную морду, Роне взлетел ей на спину и велел: быстро, милая!

Коротко заржав, химера распласталась в воздухе и практически полетела — прочь из порта, в Верхний город… Впрочем, зачем так далеко? Безымянный тупик откроется где-нибудь здесь, да хоть между вон теми складами!

Роне срочно, немедленно нужен однорукий пират. Менсун, Масар… как его, проклятая кровь? Неважно. Помощник Мастера Ткача должен вывести на белобрысого убийцу, должен и выведет, даже если для этого придется вывернуть его мозги наизнанку!

Махшур — стоило увидеть обветренную рожу со шрамом, имя вспомнилось — был на месте, за конторкой, с неизменной толстой книгой.

— Где мальчишка? — с порога спросил Роне. Амулет-личину он снял за два шага до того.

— А шис его знает, — ответил Махшур, не отрываясь от записей.

— Махш-шур! — Роне позволил шипению пламени прорваться в голос и шагнул ближе к идиоту, не соображающему, с кем говорит.

Идиот резко поднял голову, выругался под нос и поклонился.

— Какая честь, темный шер. Какой мальчишка вас интересует?

— Белобрысый. Ну?! Или у вас много белобрысых Воплощенных?

Однорукий скривился, словно уксусу глотнул.

— Один, слава Брату. С последнего заказа в конторе не появлялся.

— Он мне нужен. Срочный заказ.

— Сожалею, но мастер Стриж заказов не берет, — с трудом выдавил из себя Махшур.

Он явно хотел сказать что-то другое, но не мог. От него несло ненавистью и страхом — но боялся и ненавидел он не Роне, как можно было бы ожидать, а белобрысого.

— Где он живет, адрес, — спокойно велел Роне.

Махшур попытался что-то сказать, сморщился, сплюнул… и также ровно ответил:

— Первый дом по улице Трубадуров. Не угодно ли вашей темности?..

— Угодно. Сделка. Рассказывай.

Роне бросил ему три золотых. Они исчезли, не успев коснуться конторки. Махшур ощерился, изображая любезность.

— Вчера около полуночи мастер Стриж заходил в дом по улице Трубадуров. Забрал вещи, что не забрал, сжег. Затем исчез. Где он сейчас, не знаю.

— Одежда, оружие, любая вещь, которой он касался.

Вместо ответа Махшур выложил на стол осколок бокала, завернутый в тряпицу, и кивнул. Вот как, подготовился? Снова гильдийские игры — а пусть играют. Лишь бы не мешали.

Проведя над осколком рукой, Роне принюхался. Миндальная горечь Воплощенного мешалась с хмирским сандалом — следом Мастера Ткача — и запахом нагретого солнцем чабреца. Светлый шер, откуда? Странно, привкус светлой магии и одновременно ледяное дыхание Ургаша… Надо будет разобраться, кто еще замешан в деле, очень интересная аура. Но потом. Сначала — Воплощенный.

— Годится. — Не касаясь самого осколка, Роне поднял его за тряпицу и убрал в карман. — Пойдешь со мной.

— Как прикажете, ваша темность, — склонил голову старый пират.

Смахнув с конторки книгу — пират поймал ее на лету и бережно положил в шкаф — Роне расстелил карту и пустил по ней пепельную гончую. На сей раз отчетливый след начинался от королевского парка, петлял по городу и…

— Вот ты где, малыш, — выдохнул Роне, когда гончая остановилась посреди квартала гончаров в северной части Суарда и завыла. — Коня, арбалет и вперед! — приказал он Махшуру.

Тот с каменной физиономией кивнул, но его радость от грядущей поимки Стрижа была так сильна, что Роне поморщился. Предательство всегда воняет.

…последние эксперименты показывают, что попытки вселения души в артефакт являются крайне пагубной практикой.

Даже относительно удачные попытки подселения умирающего человека в артефакт не увенчались полным успехом. Некая часть души все равно отделилась и растворилась в эфире. Невозможно с точностью сказать, какая именно часть и каким образом это повлияло на возможность дальнейшего перерождения души. Разумеется, через оговоренное время все души были освобождены из артефактов, а сами артефакты уничтожены. Но все беседы с духами, извлеченными из артефактов, показали, что при полном сохранении памяти последнего физического воплощения, реальные воспоминания бытия артефактом заменяются ложными. Содержание ложных воспоминаний варьируется в зависимости от психического состояния человека на момент смерти. Из всех восемнадцати испытуемых ни один не ощущал себя комфортно, будучи артефактом.

Также наблюдения за взаимодействием одухотворенного артефакта и живого человека, имевшего с артефактом длительный контакт, показали отрицательную динамику. То есть: галлюцинации, ложные цели, навязчивые идеи, фобии и прочие душевные расстройства.

Считаю, что данные эксперименты стоит прекратить.

Ману Бодхисаттва, из неопубликованного

3 день журавля

Морис шер Торрелавьеха

«Вечер маскарада — последний срок. Пять дней», — звучал в ушах голос секретаря Ристаны.

— Уже три с половиной, — уточнил сам себе Морис и отбросил прочь изорванный в клочья батистовый платок. — Ну, высунешься ты, наконец, сиятельная?

Конь под Морисом жалобно ржанул и переступил ногами.

— Потерпи еще немного, Бриз. — Морис погладил бархатную шею жеребца, глянул на ползущее к полудню солнце и спрыгнул на траву. — Досталось тебе вчера.

Вздохнув, жеребец ткнулся влажным носом в плечо, то ли посочувствовать, то ли снова пожаловаться на вчерашний бессмысленный бег под дождем. Морис бы и сам пожаловался, если б было кому.