— Вот это ножик! — восхищённо выдохнул Хосе-Рыжий. — Наверное, стоит бешеных денег!

— Если он старинный — то да, — согласилась Галка. — Ладно, потом придумаем, что с ним делать… О, Джек! Ты вовремя! Мы тут подарочек разглядываем.

— Забавная вещица, — Джеймс, действительно только что пожаловавший в комнату, не без иронии оценил кинжал. — Такой разве что на стенку повесить — в бою от него пользы чуть. Но у меня забавные новости, Эли… Парни, погуляйте, — это уже юнгам.

— Капитан, — Хосе-Индеец скосил глаза на вазончик с «конфетами»: он, никогда до сей поры не евший такой вкуснятины, теперь навёрстывал упущенное с утроенной энергией. Его друг к сладкому был куда более равнодушен. — Можно мне?..

— Бери, какие проблемы, — кивнула Галка.

Мальчишка на радостях сгрёб сладости обеими горстями и умчался, сопровождаемый хихиканьем Хосе-Рыжего.

— Что ты узнал, Джек?

— Эли, ты будешь смеяться, — Джеймс присел рядышком. — Знаешь, кто сейчас представляет интересы Англии во Франции?

— Милый, ты меня интригуешь, — Галка невесело улыбнулась.

— Сэр Чарльз Модифорд, — дабы не интриговать жену, Джеймс сразу выложил нужные ей сведения. — Сын нашего старого знакомого, сэра Томаса Модифорда. Папашу сослали в поместье, сынка, как видишь, продвигают по дипломатической линии. Но он, к великому сожалению, больше занят делами торговыми, чем политикой, и потому нам не поможет.

— А жаль, — хмыкнула Галка. — Тогда наши дела идут не лучшим образом.

— Его можно заинтересовать, — Джеймс «на автопилоте» потянул из вазочки апельсиновую дольку в сахаре и отправил её в рот.

— Чем? Задёшево его не купить, а дорого я ему всё равно не дам. Не потому что жадная, а потому что он столько не стоит, — Галка следом за ним тоже вытащила из кучки сладостей такую же дольку — пожевать за компанию. — Модифорды мне вообще несимпатичны. Голландцев надо было зацепить, так нет их сейчас здесь. Переговоры идут то в Маастрихте, то в Нимвегене… Нет, Джек, В Европе слишком тесно, и нам тут никто не рад. Уж лучше быть первыми в Мэйне, чем сто первыми в Версале…

— Опять вы на этом тарабарском наречии болтаете, — в дверях, ведущих в соседнюю комнату, нарисовался Граммон. В весьма живописном виде, надо сказать: нечёсаный, небритый, рубашка навыпуск из штанов, одна нога затянута в высокий узкий ботфорт, другая босая.

— Это русский язык, дружище, — Галку даже повеселил расхристанный вид француза. — А как понимать твоё…дезабилье?

— Вот так и понимать, — Граммон фыркнул, словно кот. — Всё надоело. Мне Жером осточертел своим нытьём: «Хочу домой!» — но кое в чём он всё-таки прав. И я тоже хочу отсюда свалить. Притом, чем скорее, тем лучше.

— Оригинальный способ выражения протеста, — прыснула Галка, забывшая даже о своих переживаниях. — Но ты с ним малость опоздал. Уже решено: через неделю грузимся в кареты и отбываем в Марсель, к нашим кораблям.

— Тогда я пошёл одеваться и бриться, — шевалье тряхнул лохматой головой. — У меня ещё свидание с дамой.

«Поручик Ржевский, ваш типаж — вечен», — мысленно улыбнулась Галка. Слишком стихиен и неуправляем был этот человек для верного офицера. Она пока не могла сказать о Граммоне то же, что и об остальных своих спутниках: друг. Но при всех своих недостатках другом он мог бы быть очень хорошим. И вообще, если бы не друзья, что бы она сейчас делала? Билась бы головой об стенку, наверное…

— Эй, Хосе, ты чего? Ну, чего ты?

Голос Хосе-Рыжего, донесшийся из другой смежной комнаты, звенел от плохо скрываемого страха. «Что ещё там стряслось?» Галка и Джеймс, подозревавшие, что у мальца, объевшегося сладкого сверх всякой меры, прихватило желудок. А его друг попросту испугался. Если бы хоть один из них пожил на улице, то понял бы одну простую вещь: эта стихия выбивает из детишек все мелкие страхи…

Хосе-Индеец скорчился в кресле и ни на что не реагировал. Смуглое лицо теперь стало пергаментно-жёлтым. А на полу у кресла рассыпались выпавшие из его рук сладости… Галку словно насквозь прострелили. Яд. Отравили, да только не того, кого собирались. Она сразу же встряхнула мальчишку, послушала его сердце. Бьётся. Значит, есть маленький шанс, ведь ел он буквально только что… Два пальца в рот — и Хосе выдал съеденное прямо на драгоценный паркет.

— Каньо! — Джеймс, когда надо, умел орать погромче своей жёнушки. А сейчас он был перепуган ничуть не меньше неё. — Каньо!!!

Индеец словно из воздуха возник. Объяснения ему не потребовались.

— Ты, ты и ты! — он безапелляционно указал пальцем на влетевших на вопль Джеймса Хайме, Жерома и Граммона, на ходу надевавшего камзол. — Станьте там. — повелительный жест в сторону входных дверей. — Вы охранять, я лечить.

— Никого не впускайте, — Галка, трясясь от нервного озноба, подтвердила инициативу индейца.

— Это что же — отравили пацана? — взревел Жером. — Да я их!..

— Делай, что тебе говорят! — прикрикнула Галка. И… поперхнулась, почувствовав в животе резкую боль.

— Мы ели то же самое, Эли, — с обманчивым спокойствием проговорил Эшби.

— Ты — неси вода, — Каньо встряхнул за плечи перепуганного Хосе-Рыжего. — Много вода. Быстро!

«Очень странная у тебя милость, Господи, — думала Галка. Не в первый раз ей приходилось смотреть в лицо смерти, но чтобы костлявая хватала ледяной рукой за внутренности — это было впервые. — Ну, я-то ладно, а Джека зачем? А мальчишку? Их-то хоть пощади…»

Когда королю доложили о случившемся — а произошло это достаточно быстро, слуги к посольствам на то и приставлены — он велел немедленно усилить охрану Министерского флигеля и тут же направил к пострадавшим целую толпу докторов. Господа медикусы начали лечение с того, что чуть не передрались. Каньо это быстро надоело, и он повыгонял всех, кроме одного, показавшегося ему самым толковым. Как они там сотрудничали между собой, Галка не интересовалась. Тогда у неё не было возможности, а после — желания. Но результат всё же внушал оптимизм. Супруги Эшби съели всего по одному отравленному кусочку, в итоге отделались капитальным промыванием желудка и питьём какого-то терпкого настоя, от которого их почти мгновенно сморило. Зато Хосе пришлось лечить более радикальными средствами…

Галка проснулась, совершенно потеряв ощущение времени. Ей казалось, будто сон длился минимум несколько суток. Но прошло, оказывается, всего два часа. В комнате стоял запах чего-то пережжённого и витал тонкий желтоватый дымок. А из соседних апартаментов доносилось заунывное пение индейца. Опасаясь худшего, Галка решила подняться… и не смогла даже откинуть одеяло. Рубашка была противно мокрой от пота.

— Лежите, мадам, вы ещё слишком слабы.

Голос был удивительно знакомым… Кое-как разодрав отяжелевшие веки и сфокусировав взгляд, Галка не без удивления обнаружила у постели его величество. Собственной персоной. «Хороша сиделка, блин. Даже присутствие мужа не смущает…»