Зачем?

Непонятно. Из-за своей жены? Чушь. Колетта мужу никогда ничего не расскажет. Хуже всего, что Ред подставляет стакан за стаканом, внимательно следит, чтобы бармен — длинный тощий субъект, которого все зовут «стариком Винсентом», — не запаздывал. Как только они вошли в бар, вручил старику Винсенту платиновую карту VISA и открыл кредит. Еще более или менее трезвый Оуэн разглядел на карточке имя Колетты Макгуайр.

Ничего удивительного. Все полученное Редом после вторичной женитьбы, так или иначе, принадлежит Колетте, то есть городу. Заговаривая о Реде, все вспоминают, что, когда коронер составлял заключение о смерти его первой жены, он был в долгах по уши и приехал с Колеттой сюда без единого пенни в кармане. Машины, дом, костюмы — все связано с Колеттой… и с Милберном. Разорвав эту связь, он лишится остаточных признаков благополучной жизни.

Включая реконструкцию сгоревшего кинотеатра «Бижу».

— Еще? — спросил Ред или старик Винсент, и прямо на глазах так и не разобравшегося Оуэна стакан наполнился, словно по мановению волшебной палочки. Когда был выпит предыдущий? Происходящее смутно видится, как в зеркале в ванной, где надолго пустили горячий душ. Он распознал книжку в бумажной обложке с изображением сурового воина из «Звездных войн», которую старик Винсент мусолил за стойкой. Кажется, «Смертники». Скоро ли в мире останутся одни смертники?

Мир закружился. В стакане, прикрытом каким-то бумажным зонтиком, зазвякали кубики льда. Все кругом приобрело вкус бурбона. Еще разок, и надо отваливать.

— Не волнуйся, — сказал Ред. — Я понял.

— Куда мы?

— Прокатимся.

Оуэн хотел кивнуть, но шейный механизм не сработал, голова не двигалась, мир летал вокруг мячиком. Холод пробил дыру в спиртном тумане, стало ясно, что Ред ведет его из бара к быстро замаячившей перед глазами заснеженной автомобильной стоянке. Он поскользнулся, как на роликах, стараясь за что-нибудь ухватиться. Нащупал плечо Реда, широкое, прочное, как амбарная дверь.

— Ты мне друг, правда?

Ред только усмехнулся чему-то, чего Оуэн не понял, втолкнул его на пассажирское сиденье пикапа. Успев прежде мельком заметить на заднем сиденье фонарь, кобуру и веревку, он вдруг пришел к выводу, что каждая совершенная в жизни ошибка, начиная с впервые украденной жвачки и заканчивая согласием выйти в дверь вслед за Редом, вела его к этой минуте.

— Куда мы?

На этот раз Ред откровенно ответил:

— По лесу погуляем.

Скотт дважды звонил по сотовому, попадая на голосовую почту, и попробовал в третий раз.

— «Фуско», — сказал голос Сони.

— Это я, — сказал он. — Оуэн там?

— Ушел час назад, — ответила она. — Может, раньше. С Редом.

Стоя с трубкой в прихожей, Скотт чувствовал на себе взгляд Колетты, наблюдавшей из двери столовой, подслушивая разговор. Думал, что она еще голая, прикрывает грудь руками. Но когда оглянулся, ее в дверях не было.

— Генри где?

— Здесь, спит в подсобке.

На фоне Сониного голоса звенели стаканы, гудели голоса, раздавался какой-то неопознанный свистящий хрип — нечто вроде статического электричества, подобного корзинке со змеями, которое иногда слышится при межконтинентальных звонках.

— А что?

— Точно не знаю. Если Оуэн вернется, то пусть сразу же мне позвонит.

— Скотт…

— Да?

— Ты из дома звонишь?

— Да, но…

— Ты один?

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— Слышишь?

Оба замолчали, прислушались, и он понял, что фоновое шипение стало чуть громче, превратилось в узнаваемый звук. Это был шепот, слишком быстрый, чтобы разобрать слова, подчеркнутые каденции разбиты паузами и вдохами, словно шепчущий не мог вдохнуть полной грудью. Скотт направился через столовую к двери в углу. Шепот зазвучал отчетливей: «…подвал, помогите, пожалуйста», потом еще настойчивей: «…больно, бьет», слова вырывались, сливались воедино: «…страшно, сверло, сердце»… Он протянул руку, приложил ладонь к холодной дверной створке.

— Нет! — Крик в телефонной трубке перешел в оглушительный вопль. — Пожалуйста… не надо!..

Удивленно хмыкнув, Скотт бросил трубку, быстро отдернул руку от двери. Телефон упал на голый деревянный пол возле правой ноги. Он сделал шаг назад, глядя на аппарат с тупым страхом, как на огромное отвратительное насекомое, только что выползшее из-под камня. Хотя треск и шепот вроде прекратились, он не собирался снова брать в руки трубку, по крайней мере в ближайшее время. Пнул ее ногой со всей силой, видя перед собой какую-то реальную многообещающую возможность.

Оглядел пустую столовую — никаких следов Колетты. Видно, вранье, будто он один в доме, в конце концов не вранье.

— Колетта!

Плохо, что он один в доме. Две минуты назад она была с ним. Скотт направился к коридору, ведущему на кухню. Может, ищет там выпивку.

— Колетта!

И кухня пуста, длинная, белая, с голыми полками, скругленными углами. Буфеты и шкафчики закрыты, раковина начищена до блеска.

Он закрыл глаза.

Хорошо видна сквозь закрытые веки фигура Фэрклота у раковины после недавнего очередного убийства. Он про себя задумчиво насвистывает, смывая с рук кровь полицейского, подставляет под струю холодной воды что-то блестящее — шерифский значок, жестяную звезду, — вертит в руках, счищает детской зубной щеткой красное пятно на выгравированных буквах. На глазах у Скотта берет посудное полотенце, насухо вытирает железку, старательно пришпиливает к своей фланелевой рубахе, поднимает сковородку, любуется своим отражением в импровизированном зеркале. Губы расплылись в тупой, безобразной ухмылке, исказившей лицо, как на снимке с задержкой. Скотт мысленно услышал слова, слетевшие с его губ:

— Что скажешь, напарник?

Довольный Фэрклот отстегнул значок и…

Изображение растаяло. Скотт смотрел на собственное отражение в пустом буфете: зритель перед чистым экраном. Черное крыло и Фэрклот, персонаж рассказа, уже стали гораздо реальнее, чем ему поначалу казалось. Он абстрактно задумался, не его ли имел в виду, пробиваясь в Колетту, — другого неизвестного мужчину, наслаждавшегося ее стонами?

Покинув кухню, вернулся по коридору в столовую, где лежали в ожидании на надувном матрасе ноутбук и рукопись. Сел на матрас, глубоко провалился, поставил на колени компьютер. Поза неудобная, ноутбук на коленях качается, но он ничего не замечал, набирая текст.

Фэрклот стоял на кухне у раковины, держал перед собой сковородку, как ручное зеркало, любовался шерифским значком на рубашке. Вспомнил, как звезда час назад красовалась на форменной куртке Дэйва Вуда, бедного, ничего не подозревавшего Дэйва, который явился сюда, думая, будто загонит его в ловушку и заставит признаться в убийстве жены.