— У меня первая жена, — сказал капитан-лейтенант Солнцехранов, — даже бумажку на холодильник повесила: «С завтрашнего дня после пяти не ем». И каждый день радовалась, что только с завтрашнего дня…

— Общие проблемы… — вежливо принял «бородатую» шутку командир корабля, развернулся и ушел.

Солдаты научной роты уже выгрузили коробки из автобуса. Малочисленной группе войти в длинный салон было не долго. Поленьев не поленился посчитать. В самолете было пять танков-роботов и пять роботов-автоматчиков. А всего летело пять самолетов «Ил-76». Остальные стояли в стороне, дожидаясь команды диспетчера, чтобы вырулить на взлетно-посадочную полосу. Они, видимо, несли еще какой-то груз…

В Астрахань прилетели уже в начинающихся сумерках. Посадка была совершена на военном аэродроме. Старший лейтенант Поленьев нашел подполковника Колыванова и поинтересовался, не опасно ли оставлять без присмотра секретный груз.

— Груз секретный? — переспросил подполковник. — Нас не предупреждали. Сказали только, что лучше, чтобы посторонние не наблюдали ни погрузку, ни разгрузку. Но это было сказано как-то обтекаемо, без конкретики. Короче говоря, так… Я оставляю бортмеханика следить за заправкой, и с вашей стороны кого-то оставьте в салоне. Только пусть не высовывается наружу. При заправке посторонние не должны присутствовать. Такие правила.

— Хорошо. Я сам останусь…

Как командир, Поленьев выбрал для себя самую сложную задачу — отказал себе в удовольствии прогуляться и размять ноги. И, когда все вышли, он, оставшись в одиночестве, не стал смотреть в иллюминатор за тем, как проходит заправка, а просто встал и сделал сотню приседаний подряд, разгоняя кровь по организму. Упражнение вернуло свежесть и телу, и мыслям. На стоянке пользоваться сотовыми телефонами разрешалось, и Рус Григорьевич снова попытался дозвониться до жены. Однако результат был прежним. И этот результат мог одинаково обозначать и то, что они были среди погибших пассажиров, и то, что жена проявила свою обычную бережливость и выключила трубку, чтобы не пользоваться ею в международном роуминге. Как ни странно, мысли о привычной бережливости жены, которую раньше Рус Григорьевич иногда в сердцах довольно мягко называл свирепой жадностью, сейчас успокаивали и согревали.

Заправка самолета много времени не заняла. Скоро вернулась группа, потом вернулся и экипаж. Из кабины вышел бортмеханик, спросил, все ли в порядке у пассажиров. После чего самолет взлетел. Во время полета над Каспийским морем смотреть в иллюминатор было скучно — слишком унылая и однообразная картина. К тому же вскоре уже подступила полная темнота, и в темноте этой можно было рассмотреть только красный раскаленный воздух, выходящий из сопла летящего далеко сбоку истребителя. Такие же чувства испытывали, видимо, все члены группы операторов-испытателей, поэтому никто не смотрел в иллюминаторы, предпочитая заниматься своими планшетниками. Программы-тренажеры уже были достаточно изучены, и это тоже быстро надоело. Глаза стали сами собой закрываться, и офицеры благополучно задремали. Проснулись оттого, что самолет начал резко набирать высоту, отчего тело с силой вдавливало в кресло. Это значило, что Каспийское море осталось позади и самолет уже находится над территорией Ирана.

Рус Григорьевич посмотрел в иллюминатор. Внизу виднелись очерченные строгой, хотя и ломаной линией огни. Он снова положил на колени планшетник и принялся за тренировку…

Из кабины пилотов вышел бортмеханик и прошел в глубину салона мимо пассажирских кресел, вроде бы спавший до этого капитан-лейтенант флота резко открыл глаза, придержал его за рукав и спросил:

— Долго нам еще лететь?

— Через десять минут посадка в Ираке. А там уже я не знаю сколько, — пожал плечами бортмеханик. — Нужно командира или штурмана спрашивать, они точно скажут.

— В Ираке нам тоже следует погулять?

— Нет. Там и вы, и экипаж на месте остаются. Один я работаю. Это условия перелета… — ответил бортмеханик, высвободил свой рукав и пошел дальше по салону.

Солнцехранов, кажется, ответом удовлетворился и благополучно снова задремал, не желая заниматься на тренажере. Поленьев хотел было посоветовать ему все же включить планшетник, но тот слишком сладко, почти по-детски, посапывал, и командир не стал его будить. Время для занятий еще останется на последнем перелете…

Аэродром в Ираке, где самолеты совершили посадку для дозаправки, был большим и чисто военным. Об этом говорили незнакомые силуэты самолетов, базирующихся здесь.

— Понятно, почему нас не хотят здесь выпускать, — сделал вывод старший лейтенант Воропаев, выглядывая в иллюминатор. — Самолеты здесь и американские, и французские, и английские, кажется… Да, точно, английские…

— Да, — согласился Поленьев. — Опасаются, что мы американским летчикам морды чистить будем… Справедливое, надо сказать, опасение…

— Уж очень быстро мы над Ираном пролетели. Я даже Тегеран сверху рассмотреть не успел, — пошутил Солнцехранов.

— Иран не любит, когда над его территорией даже союзники летают, — высказал свое мнение Рус Григорьевич. — Иранцы вообще народ серьезный. И никогда не знаешь, как они те или иные твои действия воспримут. На что-то могут и сквозь пальцы посмотреть, а назавтра к пустяку придраться.

Он рассказал классическую историю, как во время афганской войны ошибся штурман вертолетного звена и высадил два взвода спецназа ГРУ не рядом с кишлаком, занятым «духами», а пересек границу и высадил бойцов в Иране, рядом с иранской деревней. Спецназ пошел в атаку, перебил пограничников на местном посту и уничтожил пост жандармерии. И только после этого командир одного из взводов обратил внимание на иранский флаг над административным зданием. Скандал мог бы получиться большой. Но на следующий день Громыко, министр иностранных дел СССР, вместо того чтобы лететь в Бонн, где его ждали, полетел в Тегеран с извинениями. Извинения были приняты легко и с пониманием.

— А недавно, когда ООН запретило продавать Ирану оружие и наши отложили поставки С-300… Не отказались, а только отложили до лучших времен, иранцы на Россию в суд подали. На единственную, пожалуй, на тот момент, страну, которая их поддерживала. Китай позже к нам присоединился. Так что никогда не знаешь, чего от Ирана ждать. Они себя все еще Великой Персией называют и хотят, чтобы другие страны от одного этого названия трепетали…

— А скажи, командир, — не удержался и здесь, чтобы не задать вопрос, Солнцехранов. — С точки зрения спецназа, с кем нам лучше воевать, с Китаем или с США?

Вопрос был совершенно дурацкий. Настолько дурацкий, что Рус Григорьевич сначала даже отвечать на него не пожелал, а просто отвернулся. Но потом, некоторое время подумав, все же ответил:

— Лучше ни с теми, ни с другими. И лучше, чтобы они друг с другом тоже не воевали. Чтобы победителя не было. Пусть просто друг друга пугают и нас опасаются. Пока существуют и США, и Китай, они оба ищут в России союзника друг против друга. А если кого-то из них не станет, тогда ситуация изменится. США — страна с финансовыми ресурсами, которые нам и не снились. Трудно с ними воевать, если война вдруг затянется, скажем, на пару недель. Их можно только сразу уничтожить, чтобы эти ресурсы не помогли… А Китай… Не стоит забывать, что каждый четвертый человек на земле — китаец. Когда-то Мао Цзэдун выдвинул концепцию войны против Советского Союза. Предложил в первый же день войны сдать в плен двести пятьдесят миллионов, и пусть Советский Союз попробует их прокормить. Тогда в Советском Союзе, кстати, было населения двести девяносто миллионов, которые тоже жили не слишком сытно. Но люди были совсем другие. Сейчас народ или зажиревший, или бессильный, кроме компьютерной мыши, ничего поднять не умеющий. Каждый призыв с такими сталкиваюсь. Менять свою жизнь, чтобы кого-то прокормить, они не смогут и не захотят. А концепцию «великого кормчего» никто не отменял. Вот и думай после этого сам, с кем и как воевать, если тебе уж так приспичило…