Мы всегда помогали друг другу. Когда ослабевает один, другой должен собраться с силами и поддержать.

Мы старались продолжать веселиться, несмотря на мою болезнь. Хотели показать детям: нельзя вешать нос. Мы отказывались превращаться в родителей, которые уходят в себя и не замечают ничего, кроме горя и печали.

И всё-таки печаль никуда не могла деться. Взять, скажем, наши отношения с детьми. Почти всё их детство я болела и только и делала, что грустила. Микке тоже находился не в лучшей форме и сегодня ужасно жалеет, что так и не стал для них хорошим отцом.

Время лечит далеко не все раны. С некоторыми нам приходится учиться жить. Болезнь и процесс реабилитации заняли восемь или девять лет – именно столько времени понадобилось нам с Микке, чтобы вновь обрести силу. Быть сильнее нам помогает осознание простого факта: мы справились.

Сиднейская опера, 25 февраля 2015 года. Важный вечер

В ВОЗДУХЕ БУКВАЛЬНО витает торжественность.

В этом нет ничего странного. Roxette выступают перед лестницей, которая ведёт в здание Сиднейской оперы. Знаменитейшее здание! Дать здесь концерт равноценно завоеванию гран-при в истории мировых турне.

– Это огромная честь – и, безусловно, один из лучших моментов гастролей, – такими словами Пер подытоживает выступление в блоге Roxette.

Пока Мари гримируют, я решаю пройтись.

Весь вечер над городом собирались плотные мраморные облака. Сидней погружается в сумерки, но на улице по-прежнему тепло. Облака окутывают небо непроницаемым чёрным полотном, скрывая Луну, которая в этих краях выглядит немного иначе, чем в Швеции.

Ещё одна достопримечательность Сиднея, мост Харбор-Бридж, подсвечивается и отражается в воде. Из-за высокой арки народ подарил ему прозвище «вешалка», хотя, на мой взгляд, этот мост скорее похож на какой-то аттракцион. Днём по всей его пятисотметровой длине снуют люди. Они идут так высоко, что со стороны напоминают муравьёв.

Мгла опускается и на расположенный поблизости ботанический сад. То и дело оттуда доносятся крики попугаев и другие загадочные звуки. Я знаю, что там живут крыланы, и в моём воображении это вполне могут быть их голоса. Интересно, какие звуки они издают на самом деле?

Многое в Австралии напоминает Англию, но только не флора и фауна.

Так, например, в одном из гастрольных автобусов как-то нашли паука размером с кулак. Как же все паниковали, пока коренной австралиец не объяснил, что этот вид не представляет опасности!

Да, кусается, но не ядовит. Скорее даже не кусается, а может сильно ущипнуть.

Рядом с Оперой, у самой воды, стоит табличка с надписью «Seal Resting Area»[109] и правилами поведения при возможной встрече с тюленями или морскими львами. Всё сводится к одному: следует проявлять уважение и не подходить к животным слишком близко. Морские львы кажутся неуклюжими, но на самом деле они весьма быстрые и ловкие – и, подобно паукам, могут укусить, почуяв опасность.

Здесь публика куда моложе, чем в Вуллонгонге, да и одеты все на городской манер. Сцена сделана в том же стиле, что и здание Оперы.

Мари восседает на высоком стуле и, игриво прищурившись, смотрит на зрителей. В её улыбке читается ликование.

«А вот и я. Не ожидали?»

На ней чёрный пиджак, чёрный платок с белыми черепами и рваные на коленях чёрные джинсы. Мари сидит босиком; ногти на ногах покрашены чёрным лаком. Одной рукой она опирается на микрофонную стойку. Сегодня она выглядит как королева. Деа – на таких высоченных каблуках, что их, пожалуй, точно хватит на двоих. На Кристофере – отливающая золотом рубашка и чёрная шляпа, из-под которой время от времени показываются длинные волосы, когда с ними начинает играть морской ветер. На Пелле – американская рубашка, на Кларенсе – строгий серо-синий костюм и серая шляпа. Магнус весь в чёрном, включая жилет и широкие брюки, а у Пера – пиджак с золотой вышивкой.

Сегодня группа выглядит просто шикарно. Когда Roxette выходят на сцену, на экранах появляются чёрно-белые проекции. Оформление невероятно стильное и искусно сделанное.

– Возможно, это лучшая сцена в нашей истории! – говорит Пер. Басист Магнус Бёрьесон, желая запечатлеть момент, прямо посреди концерта делает селфи с Пером на фоне зрителей и Оперы.

Этот кадр хочется сохранить и показать дома. Правда, на фото видны только два темечка – и темнота.

Здесь публику куда легче завести, чем на предыдущем концерте. Когда все в один голос подпевают акустической версии «It Must Have Been Love», людское море превращается в огромный океан любви.

Американец лет сорока, разглядев у меня на шее пропуск в закулисье, начинает уговаривать: «Я приехал сюда из Нью-Йорка лишь для того, чтобы увидеть Мари. Пожалуйста, помогите мне сделать с ней селфи. Умоляю! Я проделал такой путь – и всё ради неё!»

Его умоляющий взгляд не оставляет меня равнодушной. Я рассказываю эту душещипательную историю Микке, но и его не так просто пронять.

Ничего не выходит.

Глядя на Мари после концерта, я начинаю понимать беспокойство Микке. Взяв пиво, она обессиленно падает на стул. Она так устала, что у неё слипаются глаза.

По её губам пробегает едва заметная улыбка, когда я говорю, как прекрасно она сегодня выглядела и пела. Но у неё нет сил. Ни на что. Ни на разговоры с фанатами, ни на фотографии.

Вскоре мы уже сидим в чёрном микроавтобусе, который должен отвезти нас в отель. У заграждения Пер выходит, чтобы раздать несколько автографов.

– Я не выдержу, – комментирует Мари. – Просто не смогу этого сделать, как бы мне ни хотелось. Сегодняшний концерт высосал все мои силы.

Оскар машет нескольким фанатам, и они радостно отвечают ему тем же. Спустя пару дней в блоге Roxette появляется комментарий: «Спасибо, что помахала мне, Мари! Я навсегда запомню этот день!»

Тем вечером австралийский представитель организатора концертов «Live Nation» устраивает вечеринку в отеле «The Langham», где остановились Мари и Пер с семьями. Еда и напитки за счёт приглашающей стороны. Но Мари хочет прилечь, и её никому не переубедить. Она отказывается выпить даже бокал шампанского.

– Нет, пойду в номер. После такого вечера самое лучшее – это отдых. Хочу побыть одна. Во всём виновата та травма – из-за неё я совсем не переношу шум. Вот так. Конечно, печально, что я не могу провести время с группой, как прежде. Мы ведь так веселились! Ходили ужинать в рестораны или отправлялись в бары. Я бы с удовольствием присоединилась к вечеринке, но мне надо прилечь.

Группа уже привыкла к тому, что каждую свободную минуту Мари хочет провести в номере. Праздновать приходится без