— Солнцеподобные служители великого бога! Я привел к вам человека, готового купить тайну, спрятанную в непокорном рабе, вместе с ним. Он приехал за ней из далеких стран Индии, он умеет говорить даже с мертвыми. Он служит великому индусскому богу, имя которого я не произнесу здесь.

— Зачем нужна тебе эта тайна, чужеземец? Алан молчал, помня наставления Аристана.

— Не нужно спрашивать, великий служитель. Разве спрашивают у купца, зачем он покупает шелк? Золото не имеет имени. Вы получаете талант золота, и пленник умирает для Антимаха.

— Хорошо. Раз так велики знания чужеземного служителя, мы продадим ему мертвого пленника.

— Верно, он может заставить говорить мертвого, но мертвый стоит дешевле. Только четверть таланта заплатит он вам за мертвеца.

Алан сжался от этих слов, ожидая ответа. Жрецы переглянулись. Тот, что стоял в середине, с золотой тиарой на голове, бросил хрипло и тяжело:

— Хорошо. Где ваше золото?

Перед самым рассветом Алан ворвался в свой шатер, оттолкнув не узнавших его часовых, и внес на руках раненого, измученного, но живого друга.

Ночные странники стояли вдвоем над безжизненным телом спасенного ими человека.

— Как мне отблагодарить тебя, Аристан?

— Не меня нужно благодарить. Тайну жрецов открыл мне великий мудрей Теофраст.

На следующий день, когда первые отряды, покидая город, вышли за ворота, Алан вновь отправился к этому удивительному человеку.

Все попытки Алана отблагодарить за спасение друга окончились неудачей. Теофраст лишь смеялся.

— Зачем мне твое золото, полководец? Что мне с ним делать? Оберегать от чужих жадных глаз? Мне не нужны веши, которые можно приобрести, а потому не нужно и само золото.

Он проводил до городских ворот выступившее в поход войско и сказал на прощание:

— Спеши к Бактре. Большие перемены ждут тебя там и большие дела. Мой путь лежит в другую сторону, к далеким восточным племенам, еще не знакомым с простейшими словами разума.

Когда высокая фигура старца скрылась за песчаными холмами, одиноко и грустно стало Алану. Мипоксай еще не приходил в себя, и хоть лекарь обещает выздоровление, кто знает, сумеет ли обессиленный друг перенести последствия жестоких пыток. Придет время, и Антимах кровью заплатит за каждый его стон.

Как ни странно, но за все время Алану ни разу не захотелось увидеть Герата.

Чтобы без причины не обижать старого друга, он временно назначил его командиром сотни кочевого племени арасов, что влилось в его армию близ Мараканды, проведав, видимо, о щедром жаловании в войсках. До сих пор Алан под разными предлогами, сам того не сознавая, избегал встреч с Гератом. Почему? Неужели на него так глубоко подействовало предостережение Теофраста? И он наконец решился…

— Эй, кто там! Позвать ко мне нового командира сотни арасов!

Через несколько минут взволнованный посыльный возвратился:

— Начальник! Арасов нет. Их командир увел сотню на север, сторожевым постам передал твой пароль. Вот он!

На клочке папируса было написано только одно слово — «Пропустить». А ниже, на воске, извивалось тело барса! Алан невольно схватился за палеи, но кольцо с печаткой было на месте…

Чувство безудержного гнева охватило Алана. Впервые в его армии сотник осмелился на подобную дерзость!

Неужели измена? Герат и измена? Нет. Это невозможно! Но что же тогда? Нужно догнать! Они не успели уйти далеко! А время? Потерять два-три дня и вместе с ними Бактру? Не на это ли рассчитан необъяснимый маневр? На этот раз полководец победил в нем гнев обыкновенного человека. Войска уходили на юг к Бактре, и только Алан еще долго смотрел на север, туда, куда шла по песку тропа, проложенная ночными беглецами…

Тропа вела далеко… В трех днях пути от армии Алана за рекой Яксарт*,[40] что служила границей Греко-Бактрийского царства, расположилось на ночной привал какое-то скифское племя. Оно шло на запад по зову великого царя Скилура, туда, где у далекого Понта Эвксинского начиналась война с греческими захватчиками.

Едва забрезжил рассвет, как мохнатые невысокие кони уже стояли оседланные, готовые в дальнейший путь. Вскоре воины ускакали вперед, и в стойбище остались престарелые ветераны да несколько женщин, сопровождавших племя в военных походах. Они складывали одежду и остатки провизии в большие тюки и закрепляли их на спинах коней. Спокойно и весело спорилась работа. Среди женщин особенно хороша была одна — черноволосая, стройная и гибкая. Она что-то напевала и сильными руками легко затягивала сыромятные ремни. Солнце еще не успело прогнать утренний туман, от журчащей реки долетал свежий ветерок — хорошо было вокруг! Наверно, потому так ласково блестели черные озорные глаза девушки.

А из прибрежного кустарника смотрели на нее другие глаза, полные гнева и страха, тоски и страсти! Но девушка ничего не замечала, увлеченная работой и красотой тихого утра…

Впрочем, тишина была недолгой. Резкий звук военной трубы нарушил ее, и на этот призыв, как из-под земли, выросли воины в гривастых греческих шлемах на громадных лошадях… Только у одного человека, что скакал впереди всех, на голове был такой же остроконечный шлем, как у десяти старых ветеранов, оставшихся с обозом. Они обнажили мечи и бросились навстречу врагу. Старые воины дорого отдали свою жизнь. Падали на землю остроконечные шлемы, изрубленные десятками вражеских ударов — не те были годы, глаз уже не так четко видел движения врагов, рука не успевала за мыслью.

А громадные вражеские кони с победным ржанием уже носились по стойбищу, все опрокидывая на своем пути, и человек в остроконечном шлеме, что отдавал команды, бросился к черноглазой девушке. Она узнала его прежде, чем веревочная петля сдавила ей горло…

Как вороны, торопливо хватая добычу, поспешили уйти от возмездия люди, совершившие недостойное дело.

Начиналась агония великого города, не пожелавшего сдаться врагу. Пятый месяц стояли под стенами Бактры несметные полчища индусов. Четыре штурма выдержали ее стены, местами уже разрушенные ударами могучих таранов.

В это утро начался генеральный штурм, готовившийся Пором в течение нескольких месяцев.

Внушительное зрелище представляла собой 60-тысячная индусская армия, стоящая в боевом порядке. Вслед за огромными осадными башнями, которые тащили упряжки слонов, выстраивались громоздкие стенобитные механизмы, серпоносные колесницы и боевые слоны. За ними разворачивались бесчисленные отряды пехоты и конницы.

Вся эта колоссальная сила медленно продвигалась к стенам обреченного города. В медлительности движения громадных людских масс и механизмов ощущалась страшная сила. Кое-где, из-за полуразбитых стен, виднелись еще оставшиеся в живых защитники города. Воины подтаскивали к стенам котлы со смолой, заряжали каменными ядрами катапульты и баллисты, но в их вялых движениях уже чувствовалась безнадежность. Что могла поделать горсточка воинов с хорошо оснащенной армией индусов!