вижу перед глазами за окном огромный плакат, подвешенный на шарах, на котором огромными буквами напечатано: «Прости меня, дурака! Спасибо за сыновей!»

– Офигеть, я б простила, – хохочет сестра, – только за то, что ему такое в голову вообще пришло.

В дверь звонят, и мы с сестрой переглядываемся. Она дергает подбородком в сторону коридора.

– И чего стоим? Встречай Ромео, блин, – фыркает.

Я делаю глубокий вдох, пока сердце весело отплясывает в груди. Распахиваю дверь, и перед лицом возникает букет из мягких игрушек.

– Это если ты драться начнешь, чтобы не больно получить по лицу, – доносится из-за букета виноватый голос Ромы.

Потом появляется он сам и выжидающе смотрит на меня. Приваливаюсь плечом к дверному косяку и выгибаю бровь:

– Чего пришел?

– Лен, прости меня, в очередной раз.

Слышу сзади шаги сестры и шлепанье ладошек по полу. Бесята.

– Ром, я не железная.

Складываю руки на груди, но пропускать его не собираюсь.

– Понимаю, поэтому сегодня вы переезжаете ко мне.

Шок.

– Чего? Это с чего ради ты так решил?

– Потому что ты моя, и сыновья мои, и логично жить вместе.

– Ну, знаешь что! А ничего, что у меня налаженная жизнь?

Хватаю букет и швыряю назад, прожигая взглядом Рому. Он как-то загадочно хмыкает и переводит взгляд мне за спину.

– Лин, детей можешь взять?

– Даже не вздумай, Лина.

И пока я говорю ей это, меня отрывают от пола и взваливают на плечо.

– Рома! – ору на весь подъезд, но меня словно не слышат.

– О, мне нравится такой подход.

– Лин, детей вынеси, пожалуйста, – Рома даже не запыхивается, пока доносит меня до лифта.

– Без проблем, Ром, только дверь закрою – и выбежим.

– Заговор? – Вырываюсь, но все безрезультатно.

Рома только сильнее стискивает меня и прижимает к плечу. Линка закрывает дверь и тащит бесят под мышками. Мальчишки с интересом смотрят на меня и Рому и хохочут, а мне хочется хорошенько стукнуть этого нерадивого папашу. Тоже мне!

Меня вытаскивают на улицу и ставят на асфальт. Босиком. Перевожу взгляд на ноги и рычу.

– Ой! – Рома снова подхватывает меня на руки, и чтобы не свалиться с этой высоты, я инстинктивно обхватываю его за шею.

– Вау, вот это тачка! – с благоговением выдыхает сестра. – Блин, если бы Толик меня так к себе перевозил, я бы пищала от счастья.

Только сейчас обращаю внимание, что возле подъезда нас ждет огромный лимузин.

– Это еще что такое? – недовольно бурчу.

– Карета для самой лучшей женщины, – весело проговаривает Рома и распахивает дверь.

– А?..

– Кресла стоят, Лен, все под контролем.

Вот и откуда он знает, что я про кресла?

Меня усаживают на сиденье, и я ошарашенно смотрю по сторонам. Ни разу не каталась на таких машинах, и поступок Ромы подкупает. Рома усаживает двойнят в кресла и залезает внутрь.

– Лен, я вещи позже подвезу! – кричит сестра и захлопывает дверь.

– Предательница, – пыхчу я и складываю руки на груди.

Молчать буду. Вот будет знать, как за меня принимать такие решения!

– Веснушка, – Рома переплетает наши пальцы, – прости, что так отреагировал.

Он приближается ко мне, проводит носом по щеке, отчего по коже расползаются мурашки. Вот же…

– Я очень рад, что у меня два сына и что они от тебя, – вкрадчиво шепчет на ухо.

– Такое, вообще-то, обсуждается заранее.

– Я думаю, ты бы меня решила в этот раз промариновать подольше, чем в прошлый, – фыркает Рома.

Пока мы препираемся, дверь снова распахивается, и в салон плюхается небольшая спортивная сумка.

– Остальное потом, тут обувь и на первое время кое-что, – проговаривает Линка и снова исчезает.

– Можем ехать, – командует Рома, и машина трогается.

Вслед оборачивается детвора, гуляющая в этот момент во дворе. Да что детвора! Все прохожие провожают нас взглядами. От этого у меня тут же вспыхивают щеки, и я решаю отвлечься. Ныряю в сумку и достаю кеды с носками.

Осматриваю себя и недовольно сжимаю губы. Растянутая футболка с мишками и обрезанные старые джинсы. Да уж, принцесса прям.

– Ты отлично выглядишь. – Рома прижимается к моей раскрытой ладони губами, смотря в глаза.

Сердце щемит от искреннего взгляда. На глазах выступают слезы, и приходится закусить губу, чтобы не разреветься.

– Обувайся, сейчас уже подъедем.

Подъезжаем к знакомому дому. Рома вытаскивает Мишу и передает мне, сам же берет Пашу. Сын довольно шлепает ладошками по щекам Роме, и Рома усмехается.

– Я тоже рад тебя видеть, сын.

При слове «сын» у меня внутри все обрывается.

Я часто представляла себе этот день, и сейчас по щеке все же катится предательская слеза.

Рома не обращает пока внимания на меня, полностью сосредоточившись на Паше, а когда оборачивается, хмурится.

– Лен, ты чего раскисла?

Поднимает лицо за подбородок и изучает меня.

Шмыгаю и опускаю глаза.

– Веснушка, ну ты что?

Мотаю головой.

– Пойдем, – сипло выдавливаю и направляюсь к подъезду.

Поднимаемся на лифте, и Рома с загадочной улыбкой открывает дверь:

– Добро пожаловать.

Захожу, смотря под ноги, чтобы не запнуться и не улететь вместе с Мишей, а когда поднимаю глаза, застываю с открытым ртом.

Гостиная очень изменилась с последнего посещения. Мало того что все в шарах, так еще появились детские стульчики и гора игрушек.

– А…

– Два дня готовился к вашему появлению.

Мальчишки при виде этой красоты начинают извиваться, требуя, чтобы их отпустили, и когда оказываются на полу, с не присущей им скоростью ползут в сторону игрушек. Задирают головки и изучают потолок, на котором нет свободного места от шариков. Тянут ручки к завязкам, но пока не позволяет рост.

Рома проходит и достает им по шарику, вручает счастливым мальчишкам и треплет по макушкам.

– Пойдем. – Кивает в сторону спальни.

Захожу и ахаю от удивления.

– То есть ты не шутил про переезд? – выдыхаю при виде двух кроваток и комодов.

– Лен, ну какие шутки, блин? Хватит уже бегать, у нас дети совместные, и я хочу участвовать в их жизни. – Обнимает меня сзади и кладет подбородок на плечо. – Если ты, конечно, не против. Хотя…

Он замолкает, а я поворачиваюсь к нему и вопросительно выгибаю бровь:

– Хотя что?

– Я все равно вас никуда не отпущу.

Его взгляд опускается на мои губы, а я затаиваю дыхание.

– И что же ты будешь делать, если я захочу уйти? – с трудом выдавливаю слова, хотя в горле комок мешает нормально говорить, а его близость выбивает из меня все здравомыслие.

– Веснушка, я хочу, чтобы у нас была семья. Я знаю, что я косякнул уже перед тобой, но, блин, когда я узнал правду, отпустить вас равносильно самоубийству.

Он прижимается