– Во дает! – повторил Хватов и изо всех сил даванул на газ. – Эх, хорошо!

Ему было весело. От Микошки он раньше наслушался таких историй, что нынешняя была так себе. Тьфу, а не история. Но это потому, что Микошка нынче трезвый. Вот выпьет, тогда, может, чего поинтересней расскажет. Из своей «бурной» биографии. Заодно Валюху повеселит. А маньяк – тьфу. Неинтересно. Их и в кино полно. Как ни включишь – одни маньяки. Этим нынче никого не удивишь.

– А теперь, Коля, поговорим, – сказала Лидия, усаживаясь на стул на безопасном расстоянии от Кита.

Тот лежал у комода, огромный, потный, задыхающийся от собственного бессилия и злости, а потому и впрямь похожий на выброшенного на берег кита. Лидия же торжествовала победу. Она его перехитрила.

– Что молчишь, Коля?

– Не буду я с тобой говорить, сука.

– Нет, будешь, – голос Лидии был ласковым. – Скажи мне, муж мой: куда это ты собрался ехать?

– Я тебе не муж! – огрызнулся Кит. – Мы с тобой не расписаны!

– Вона когда вспомнил… А ты разве замуж меня не звал? Разве не говорил: идем, Лидуша, в загс? Распишемся, чтоб все было по-людски. Выходит, притворялся? Нравилось тебе на деньги мои жить и в моем доме.

– Я в этом доме не жил, а пахал! Эксплуататорша, вот ты кто! Кровопийца! Четыре года меня гнобишь, сука!

– Вот, значит, как ты обо мне думаешь, Коля… Ну, спасибо тебе! Отвечай, куда ехать собрался!

– Это мое дело, – пробурчал Кит.

– А ты мне скажи. Может, я и дам тебе денег. Сама Сеньке скажу: чисть дорогу до города, сколько бы ни стоило.

– А у тебя есть? – с сомнением спросил Кит. – Он дорого берет.

– Есть, не сомневайся. Только деньги это, Коля, мои. Мою квартирку сдаем и с этого живем, а ты гол как сокол. Али забыл? Вижу: забы-ыл… Ведьмой меня назвал. Ох, и нехорошо, Колюшка. Нехорошо-о…

– Это все Тонька, зараза! – скрипнул зубами Кит. – Она меня обобрала!

– Какая Тонька? – удивленно спросила Машенька.

Во время возни на полу она сломала ноготь и теперь сокрушалась по этому поводу, со слезами на глазах рассматривая распухший палец. «Ах, я теперь совсем некрасивая», – с тоской думала Машенька, позабыв обо всем остальном.

Тычковский стоял в дверях и напряженно о чем-то размышлял. Оказывается, отсюда можно выбраться. Не все так безнадежно.

– Тонька – зараза, – повторил Кит.

– Рассказывай-ка все по порядку, – велела Лидия.

– Дак ехать же надо! Мне же в город нужно, к Тоньке, пойми ты, дура!

– Ничего, нам спешить некуда, – все так же напевно протянула Лидия, не обращая внимания на «дуру».

Кит дернулся было, но, поняв, что связан крепко, а веревка прочная, выругался и застонал:

– Предатели… Хват… Сука… Первому ему кровь пущу… А потом тебе, ведьма. Не жить тебе, слышишь?

– Правильно, что мы его связали, – вздохнула Машенька. – Еще бы ружье в дом принести. Для безопасности.

– Мое ружье! – сверкнул на нее глазами Кит. – Не дам!

– Говори, ирод! – неожиданно заорала Лидия. – Куда тебя ночью черти понесли?!

Она вскочила и затопала ногами:

– Говори!!! Ну?!!

И Кит дрогнул.

– Мне гипнотизер всю правду рассказал, – поведал наконец он.

– Какую еще правду? – удивленно спросила Лидия, опускаясь на стул.

– Опоили они меня. Тонька с мужем. Это они Ленку убили, слышь? А меня, суки, подставили!

– Да зачем им это надо было?

– А деньги? Ленка богатая была. Ее богатство Тоньке покоя не давало. А уж когда сестра дачу отгрохала в три этажа, Тоньке и вовсе худо стало. У нее-то одноэтажная хибара, крыльцо сгнило, терраса села, да ты сама все видала.

– Ну, видела. А как же суд? Следствие, которое вели по делу об убийстве твоей жены?

Когда Лидия волновалась, она теряла над собой контроль и переставала играть в полуграмотную деревенскую бабу. Законы она знала прекрасно, и процедуру допроса и следственного эксперимента, похоже, тоже. Сейчас она вцепилась в Кита мертвой хваткой, пытаясь вытрясти из него подробности ночного приключения.

– У них было все куплено, у Тоньки с мужем, – буркнул Кит. – Сама знаешь, какие нынче суды. Кто первый занес, тот и прав.

– Допустим, знаю. Но к тебе это не имеет никакого отношения. Твое дело рассматривалось в суде больше двадцати лет назад.

– И тогда все было куплено! – заорал Кит. – Я всегда знал: не я убил! Невинный я! Оговорили меня! Опоили! Не убивал я Ленку! Не убивал!!!

– И об этом тебе поведал запертый в чулане гипнотизер? – насмешливо спросила Лидия. – Слышишь, Мария? Гипнотизер у нас, оказывается, гостил! И как же у вас все было, Коля? Ты что ж, его выпустил? А потом он тебя гипнотизировать начал?

– Выпустил, – подтвердил Кит. – Я там дверь малость поцарапал. Ты уж не обижайся. Очень мне было надо.

– Да я уж видела, – насмешливо сказала Лидия в тон ему. – Малость.

– Я ему все рассказал, как было. Он меня на лавку усадил и руками над моей головой водил. А я вспоминал.

– Вот дает! – не удержался Тычковский. – И ты поверил?! Ну, народ русский! Как же с вами легко!

– Значит, это был сеанс гипноза, – угрожающе сказала Лидия.

– Точно так, – подтвердил Кит. – Гипнотизер мне мозг просветил. Он спрашивал, я отвечал. А опосля сеанса он мне всю правду и выдал. Про Тоньку-гадюку и ее мужа-падлу. Они, гады такие, все рассчитали. Ленку, значит, в могилу, а меня в тюрьму. И все им: квартира, дача, деньги Ленкины. Так оно и вышло. Судью подмазали, адвоката моего купили, чтобы я признание подписал, психиатру на лапу дали. И сами в свидетели заделались. Теперь живут, суки, как сыр в масле катаются. Опоили они меня. Подсыпали что-то в водку. И топор окровавленный мне подложили. Да я и выпил-то малость. Ты ж знаешь, Лидуша, я не пью.

Кит, похоже, постепенно начал успокаиваться. Или решил усыпить бдительность своих тюремщиков. Его связанные руки так и не находили покоя, проверяя прочность веревки и надежность узлов.

– Не пьешь, – Лидия в волнении встала, потом опять села. – Скажи-ка мне вот что, Коля… Когда гипнотизер открыл тебе правду, ты что сделал?

– Как это что? – удивился Кит. – Схватил ружье – и бежать.

– Куда?

– Да к ним! Куда ж еще? К Тоньке с мужем!

– Зачем?

– Как зачем? Убью, падлу! И Тоньку, и мужика ее! Всех порешу!

– Так больше двадцати лет прошло, Коля, – укоризненно сказала Лидия. – Что ж теперь-то об этом вспоминать?

– А я жил эти двадцать лет?! – заорал Кит. – Они душу мою вынули и собакам кинули! Мне все эти двадцать лет Ленка снится! И все спрашивает: что ж ты, Коля? Как же так? Что я тебе сделала? А я ее, оказывается, не убивал! Да я их, гадов… – И он принялся материться.