– Надо же что-то делать! Кое-что я все-таки могу!..

…В это время запыхавшаяся Лидия вбежала в дом. Здесь было тепло, печь еще не остыла.

– Машенька! Ах, вот ты где…

Лидия немного успокоилась. Машенька была в кухне, скинув норковый полушубок, она наливала воду из чайника в миску.

– Зачем тебе вода? – удивилась Лидия. – Что ты собираешься делать?

– Ах, оставьте меня все в покое! – раздраженно сказала Машенька и, схватив миску с теплой водой, убежала за занавеску.

Лидия услышала, как хлопнула дверь: Машенька скрылась в маленькой комнате, где они с Левой провели ночь. Лидия пошла было следом за ней, чтобы удовлетворить свое любопытство, но услышала хриплый голос Кита:

– Слышь? Развяжи меня! Никуда я не поеду. Развяжи!

– Успокоился?

– Слово даю, слышь? Развяжи!

– Я подумаю. Полежи пока так. Единственное, что могу тебе предложить, это диван. Там тебе будет удобнее. Довести тебя до дивана, Коля, или так полежишь, на полу? Я дров в печку подброшу, чтоб тебе теплее было. Но развязать – нет. И не проси.

– Ведьма! – с ненавистью сказал Кит. – Ниче, я тебе это припомню! Дай только отсюда выбраться!

– Так кто у тебя первый на очереди, я или Тонька?

– Сука… Все бабы – твари… Не жить тебе, слышишь? Все тебе припомню, все те годы, что ты меня мучила.

– Что он с тобой сделал, Коля? Что он тебе сказал?

– Правду.

– Да разве можно ему верить?! – всплеснула руками Лидия. – Он же тебя использовал! Ему надо было, чтобы ты открыл дверь! Только и всего!

– Он мне правду сказал, – заупрямился Кит.

– И ты ему веришь больше, чем мне? Мне, которая с тобой четыре года прожила?! Подобрала тебя, пригрела, приласкала. Ты поверил ему только потому, что его ложь для тебя удобнее, чем моя правда! Ты веришь в то, во что хочешь верить. Вот в чем дело, Коля. Хотя тебе этого не понять, – с сожалением сказала Лидия.

– Куда мне! Ты умная, а я дурак, – еще больше разозлился Кит. – Что ж, я мужик простой. А бабы мне попадаются умные да образованные. Что же вы со мной, дураком, живете?

– Да потому что мне все равно, с кем жить! Нет у меня никакой жизни, с тех пор как…

Тут за окном раздался грохот. Лидия вздрогнула и побежала посмотреть: что случилось?

…Он посидел в машине еще какое-то время, обдумывая ситуацию. Потом решительно сказал:

– Надо возвращаться. Нужно ее дожать.

После чего захлопнул дверцу и решительно направился к дому. Он давно уже потерял счет времени. День кончился внезапно, сырое февральское небо затянуло тучами, словно болото ряской, и на землю опустились вечные сумерки. Было часа два дня, а может быть, и все четыре.

Не дойдя до крыльца шагов трех, он поднял голову, разглядывая что-то на крыше. Было так тихо, как бывает только зимой в деревне. На ней, словно ватное одеяло, лежал снег. Из-под него не пробивалось ни звука. Все живое, что осталось здесь зимовать, затихло, пережидая непогоду. Тишина давила, будто на голову надели меховую шапку до самых ушей. Казалось, что стоит только ее снять, и звуки польются рекой. Он даже потряс головой, чтобы избавиться от наваждения.

И тут раздался ужасный грохот. Чистый, как горный хрусталь, промороженный воздух взорвался, будто под него заложили мину, и осколками медленно осыпался на землю, в заснеженной деревне долго еще звенело эхо. Он мгновенно упал на снег, закрыв голову руками. Полежал какое-то время, прислушиваясь к своим ощущениям. Огляделся: крови не было, снег чистый и такой белый, что резало глаза.

«Вроде живой». Он сел в снегу и стал осматриваться.

– Эй! Боец! Где ты, боец?

Тишина. Он потряс головой: в ушах все еще звенело.

– Что случилось? – выскочила на крыльцо перепуганная Лидия.

– Кажется, стреляли.

– Лева? – ахнула она.

– Не знаю.

– А это что? – Лидия указывала куда-то пальцем.

– Где?

– Вон, под крышей лежит!

Он вгляделся.

– Кажется, лист железа.

– Похоже, с крыши упал.

– Тьфу ты, черт!

Он встал и принялся отряхивать снег. Видел же, что один из железных листов, которыми покрыта изба, держится на честном слове. Ночью крышу сильно потрепал ветер. Сам же подумал: лист может в любую минуту оторваться и упасть. Так и случилось. Из-за этой давящей тишины любой громкий звук похож на грохот разорвавшейся бомбы. А учитывая пропажу ружья, его легко можно принять за выстрел.

– Эх ты, маньяк! – рассмеялась Лидия.

– Нервы ни к черту, – буркнул он.

– А я думала, маньяки ничего не боятся, – насмешливо сказала она.

– Все он… Марсианин хренов. Кто знает, где он залег со своим ружьем?

– Я сначала тоже подумала, что это Левка палит, – призналась Лидия. – Даже обрадовалась.

– Чему?

– Думала – в тебя.

– Чем же я тебе так не угодил? – зло спросил он.

– Меньше народу – больше кислороду. Ладно, маньяк, идем.

– Что, опять мужа твоего вязать?

– С ним все в порядке. Никуда, голубчик, не денется. А с тобой я еще подумаю, что делать.

– У меня к тебе тоже разговор есть.

Они вместе зашли в избу. На кухне было тепло.

– Ну, чего хотел? – глядя исподлобья, спросила Лидия.

– А где девушка?

– Отдыхает.

– Ты ее, часом, не того?

– Чего несешь? – вздрогнула Лидия.

– От свидетелей избавляешься.

– Она отдыхает. Не веришь – иди, сам глянь.

– Хорошо. Я тебе верю. Присядем.

Лидия нехотя села. Тычковский устроился напротив, на табурете.

– Предлагаю играть в команде, – сказал он.

– С ума сошел? – вздрогнула Лидия. – В какой еще команде?

– Эй, с кем ты там? – крикнул из-за занавески Кит.

– Ревнует, – усмехнулся Тычковский.

– Что ты имел в виду, говори! – сказала Лидия.

– Я хотел, чтобы ты одумалась. То, что ты делаешь, плохо.

Лидия посмотрела на него удивленно:

– Чего-чего?

– То есть я хотел сказать, что маньяк здесь я! Убивать – это мое дело, а вовсе не твое.

– Совсем спятил? – она покрутила пальцем у виска.

– Если тебе надо поговорить, я готов тебя выслушать.

– Поговорить? С тобой? – она расхохоталась.