все обвинения против вас были сняты, и вы тоже отозвали иск, заявив, что оклеветали Риттенберга. В газете упоминалось, что после этого вы согласились пройти курс психотерапии. Я хотела бы узнать, что произошло на самом деле».

«Охренеть! Что вам от меня нужно? Зачем вам это? Прошло больше года! Вы журналистка? Это она вас на меня натравила?»

Мое сердце забилось вдвое быстрее.

«Кто это – «она»?»

Тишина на линии.

Чарли Уотерс вот-вот повесит трубку.

«Послушайте, Чарли, я вам верю! – быстро говорю я. – Я верю: то, что вы говорили сначала, и есть правда. Да, вы отказались от своих слов, но… у вас наверняка были на это причины, и от этого правда не перестает быть правдой!»

Мне вдруг становится страшно. Мой голос несколько раз срывается, но отступать уже поздно.

«Я не журналистка, Чарли, я… О’кей, да, я немного приврала. Я не работала у Риттенбергов, я работаю у них сейчас. Я уборщица, убираюсь у них в доме и… – Я останавливаюсь, чтобы перевести дух. Чарли молчит, но я уверена, она внимательно слушает. – И мне очень нужна помощь, потому что я… Я знаю, что он уже делал подобное раньше. И, похоже, не раз. После того как я наткнулась на ту статью, я поняла, что в этом не одинока».

После очень долгой паузы Чарли спрашивает:

«Он с вами тоже что-то сделал?»

На этот раз молчу я.

«Кит? Вы там? С вами все в порядке?»

«Нет, – шепчу я чуть слышно. – Не думаю… Я… мне просто нужно было с кем-то поговорить. Я догадывалась, что он уже не раз совершал что-то подобное, но теперь я не знаю, как мне поступить. Я боюсь, что если я пожалуюсь, он поступит со мной так же, как с вами: обольет грязью и подаст в суд…»

«Откуда мне знать, что вы та, за кого себя выдаете? Почему я должна вам верить?»

«Вы не должны мне верить, просто мне не к кому больше обратиться. Простите. Это было глупо. Я…»

«Постойте! – Я слышу, как Чарли бранится вполголоса. – Я готова вам поверить, но… Даже если бы я захотела вам все рассказать, я не могу. Вы знаете, что такое «правило кляпа»? Я подписала соглашение о нераскрытии сведений, касающихся обстоятельств дела. Его подписали обе стороны».

Сердце бешено колотится у меня в груди, а на лбу выступает пот. Я попала точно в яблочко! Я не ошиблась!

«Соглашение о неразглашении? СОН? Вас заставили его подписать?»

«Я не могу об этом говорить, Кит, поймите. Я взяла у них деньги и подписала бумаги. Это все, что я имею право вам сказать».

Я делаю глубокий вдох, стараясь справиться с возбуждением.

«Хорошо, – говорю я как можно мягче. – Я сама расскажу, как все было… Вам ничего не надо подтверждать, только выслушайте меня. И если я где-то ошибусь, можете просто положить трубку. Ну как, договорились?»

В трубке я слышу, как кто-то зовет Чарли по имени.

«Мой перерыв почти закончился. Мне пора идти».

«Постойте, не уходите! Еще буквально секундочку! Вы… Скажите, что случилось с вашим ребенком. Вы сказали, что забеременели от Риттенберга, и я вам верю. Но ребенок… вас заставили от него избавиться? Это было частью сделки? Скажите, Джон заплатил вам, чтобы вы сделали аборт и отозвали иск, а за это он отказался от обвинения в причинении беспокойства? Я правильно все поняла? Этот говнюк искалечил вам жизнь, а потом, наверное, еще и сказал, мол, «ничего не было»? Так все было, Чарли?»

Чарли на другом конце линии яростно выругалась. Я слышала, как она откашливается и сморкается.

«Я понимаю, почему вы следили за ним. Правда понимаю. Такие вещи могут свести с ума. А этот грязный трюк с подсыпанным в бокал наркотиком… После такого перестаешь доверять собственной памяти – особенно если у тебя нет никакой поддержки. Но вы этого не заслуживаете. Ни одна женщина такого не заслуживает».

«Не знаю, та ли вы, за кого себя выдаете, или нет, – очень тихо произносит Чарли, – но одну вещь я все-таки могу вам сказать… Это были не его адвокаты. Это были ее адвокаты. Это она все устроила».

«В смысле? Кто – она?»

Чарли со свистом втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

«Это она заставила меня подписать соглашение о неразглашении. Джон Риттенберг ничего не знал. Нет, он знал, что он меня изнасиловал, но насчет беременности… Скорее всего, он до сих пор считает, что беременность я выдумала. Она об этом позаботилась. Ей нужно было как следует замести следы, и она сделала это, потому что заботилась о своей репутации и о репутации своей семьи. Сначала она пыталась запугать меня, чтобы я избавилась от… Черт!.. Если вы проболтаетесь, Кит, у меня будут большие неприятности, но я все равно скажу… В договоре об этом не было ни слова, про это даже ее адвокаты не в курсе…»

«О чем вы?»

«Сначала она хотела меня запугать. Она терроризировала меня, как будто хотела свести с ума. Она пугала меня, присылала гифки, на которых кукла Чаки размахивает окровавленным ножом. Писала мне сообщения: «Это вовсе не игра – умереть тебе пора. Пусть твой ребенок сдохнет, тварь!» – Чарли немного помолчала. – В общем, Кит, я не знаю, что там у вас с Риттенбергом, но будьте осторожны. Да, он говнюк, но, по большому счету, он ничем не хуже и не лучше большинства мужчин – обычный самовлюбленный самец с раздутым эго. А вот его жена Дейзи – она действительно опасна».

Дейзи

18 октября 2019 г. Пятница

За тринадцать дней до убийства

Дейзи готовила простой, но вкусный ужин из рыбы, которую купила на рынке по дороге домой после ланча с Ванессой. Примерно час назад ей позвонил Джон. Он предложил захватить что-нибудь из еды навынос, но Дейзи ответила, что лучше приготовит ужин сама – ей совсем не трудно. Обычно она и правда получала удовольствие от простых, хорошо знакомых действий, но сегодня ее ум блуждал где-то далеко. Разогревая масло в сковородке, она снова и снова возвращалась мыслями к записке внутри запертой машины.

Никаких признаков взлома Дейзи не заметила. И она была совершенно уверена, что, когда нажала кнопку на брелоке, замки открылись, щелкнув механизмом, а значит, до этого машина была заперта. Единственным, у кого имелись ключи от ее машины, был Джон, но он не стал бы действовать ей на нервы таким способом. Это совершенно точно. Или нет?.. Нет, решила Дейзи, Джон