— Конечно, можно. Даже больше того. — Ана присела, легонько ее обняла. «Да, — подумала она, крепко зажмурившись, — вот что я хочу, вот чего мне нужно. Стать его женой, матерью его ребенка. Пожалуйста, дайте мне это устроить!» — Я люблю тебя, Джесси.

— Ты ведь не уйдешь, правда?

Поскольку девочка была совсем рядом, Ана не удержалась, заглянула в детскую душу, прочла мечты о матери.

— Не уйду, милая. — Она распрямилась и, очень тщательно подбирая слова, сказала: — Никогда не уйду по собственной воле. Но если вдруг придется уйти, если ничего нельзя будет сделать, то все равно всегда буду рядом с тобой.

— Разве можно уйти и быть рядом?

— Можно. Потому что я сохраню тебя в сердце. Вот. — Ана сняла золотую плетеную цепочку с квадратным цирконием, надела Джесси на шею.

— Ух! Как блестит!..

— Особенный камень. Когда станет грустно или одиноко, дотронься до него и вспомни меня. Я услышу и пошлю тебе счастье.

Восхищенная, Джесси повернула кристалл, взорвавшийся разноцветными искрами.

— Он волшебный?

— Волшебный.

Ответ принят с детской доверчивостью.

— Покажу папе. — Джесси уже помчалась к изгороди, но вдруг вспомнила о хороших манерах. — Спасибо.

— Пожалуйста. А… папа дома?

— Угу. На крыше.

— Почему на крыше?

— Потому что Рождество через месяц, и он начинает развешивать лампочки, чтобы мы знали, сколько еще надо купить. Чтобы весь дом осветить. Папа говорит, нынешнее Рождество будет самым необыкновенным.

— Надеюсь. — Ана взглянула вверх, прикрыв глаза ладонью. Он действительно на крыше, смотрит на нее. Сердце, как всегда, подскочило. Несмотря на волнение, она улыбнулась, махнула рукой, положив другую на плечо Джессики.

Все будет хорошо, заверила она себя. Непременно.

Позабыв про лежавшую рядом спутанную в клубок гирлянду, Бун радостно наблюдал за ними, пока Джесси не побежала обратно во двор, а Ана ушла в дом.

Все будет хорошо, заверил он себя. Непременно.

Себастьян схватил с подноса жирную черную маслину, сунул в рот.

— Что есть будем?

— Ты уже ешь, — сказала Мэл.

— Я настоящую еду имею в виду. Хот-доги, — подмигнул он Джесси.

— Курицу с травами, — поправила Ана, переворачивая на решетке брызжущую жиром тушку.

Расположились во внутреннем дворике. Джесси, устроившись на чугунной кованой скамье, осторожно держит на коленях воркующую Алисию. Бун с Нэшем с головой ушли в обсуждение проблемы воспитания детей. Моргана кормит Донована грудью, выслушивая сообщение Мэл об успешном завершении расследования, проведенного вместе с Себастьяном.

— Совершенно несчастный ребенок, — рассказывала она. — Удрал от адской жизни, боялся вернуться. Мы его отыскали, замерзшего, измученного, голодного, и когда он услышал, что родители вовсе не сердятся, а перепуганы до смерти, то сразу начал рваться домой. По-моему, лет до тридцати будет бегать, хоть его это, видимо, не волнует. — Она дождалась, когда малыш наконец срыгнет после кормления, и попросила: — Дай я его уложу.

— Спасибо. — Моргана пристально наблюдала за Мэл, взявшей ребенка на руки. — Пора и о своем подумать. Или даже о парочке.

— Собственно… — Мэл уловила специфический младенческий запах и почуяла слабость в коленях. — Я… — Она мельком глянула через плечо, убедившись, что муж занят болтовней с Джесси, и сказала: — Пока точно не знаю, но, возможно, мы уже подумали.

— Ох…

— Ш-ш-ш!.. — Мэл поспешно спряталась за ребенком. — Не хочу, чтобы Себастьян узнал или даже заподозрил. В нужное время сама сообщу. Собью его с катушек. — Она усмехнулась, заботливо укладывая ребенка в двухместной колыбельке.

— И Алисия спит, — доложила Джесси, проводя пальцем по щечке девочки.

— Хочешь положить ее рядом с братцем? — Себастьян помог ей подняться вместе с малышкой, подставив снизу руки для страховки. — Вот так. Когда-нибудь станешь прекрасной мамашей.

— Может, у меня тоже будут двойняшки. — Оглянувшись на лающую Дэзи, Джесси прошипела: — Тише! Деток разбудишь.

Собачонка увлеклась погоней. Вышедший на открытое место Квигли с воем метнулся сквозь изгородь в соседний двор. Дэзи, наслаждаясь игрой, поскакала за ним.

— Пап, я его поймаю! — Джесси помчалась за животными с реактивной скоростью.

— Вряд ли школьное послушание можно назвать верным решением, — рассуждал Бун, допивая пиво. — Я скорее склоняюсь к нравственному воспитанию.

Джесси с пыхтением, ориентируясь на собачий лай и кошачье шипение, пронеслась через двор на террасу и дальше вокруг дома. Поймав Дэзи, надавила ей на спину, заставила сесть и сделала строгий выговор:

— Вы должны подружиться. Ане не нравится, что ты гоняешься за Квигли.

Дэзи заколотила хвостом и залаяла. На перекладине лестницы, по которой Бун лазал на крышу, сидел шипевший Квигли.

— Ему тоже не нравится. — Джесси приласкала собаку. — Он не понимает, что ты просто играешь и ничего плохого не сделаешь. Боится, пугается. — Она взглянула на лестницу. — Слезай, киса. Все хорошо. Теперь можешь спуститься.

Дэзи не унималась, и кот с утробным воем полез еще выше.

— Смотри, что ты наделала! — Джесси бросилась к лестнице, хотя отец строго наказывал близко к ней не подходить. Да ведь он же не знал, что Квигли перепугается насмерть. Вдруг упадет с крыши и разобьется.

Девочка отступила, собираясь позвать отца. Ведь она отвечает за Дэзи. Должна не только ее кормить, но и присматривать, чтобы та чего не натворила. Если Квигли пострадает, то по ее вине.

— Иду, котик. Не бойся.

Закусив нижнюю губу, Джесси полезла по перекладинам. Видела, как папа взбирается на самый верх. Кажется, совсем не трудно. Все равно что лезть на шведскую стенку в школьном спортзале или на верхушку большой детской горки.

— Кис-кис-кис, — приговаривала она. Квигли высунул голову из-за ската крыши. — Глупый кот. Дэзи просто играет. Сейчас я тебя сниму, не бойся.

Она добралась почти до верха и оступилась.

— Чудно пахнет, — пробормотал Бун, принюхиваясь не к курице, которую Ана выкладывала на блюдо, а к ее шее. — Вполне съедобно.

Нэш оттолкнул его, потянувшись к тарелке.

— Хочешь целоваться — отойди в сторонку. Остальные обедать хотят.

— Понял. — Бун обнял вспыхнувшую Ану, приник к ее губам долгим страстным поцелуем. Шепотом напомнил, что время почти вышло. — Может, сразу избавишь меня от страданий…

Умолк на полуслове, услышав вопль дочки. Рванул через двор, окликая ее, пробился сквозь живую изгородь, тяжело затопал по лужайке. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.