***

– Я справлюсь! – огрызнулся Артур и отпил из бутылки. Он чувствовал пульсирующую боль в своей сильнейшей руке, которой должен отправлять в нокауты.

“Соберись! Соберись!” – кричал он себе.

То ли боль отступила, то ли Ари смог сосредоточиться и отложить ее на второй план.

***

Кира даже не замечала, как ногти до крови впились в собственную плоть. Девушка сцепила руки и все прикусывала ноготь большого пальца. Ари стал наступать. Комментаторы говорили, что он смог побороть усталость.

Последний раунд оба боксера уже держались на чистом упрямстве. Удар еще удар. Разбитая бровь Павла заливала глаз. Прозвучал сигнал, и противники обнялись. Кира облегченно откинулась на спинку стула и обернулась. Подруги и родители так же выдохнули и стали обсуждать бой.

Кира встала и подошла к телефону, оставленному на тумбочке. Вернувшись на стул, она следила на экране, как Ари обтирается, стирая то ли свою кровь, то ли противника. Он выглядел лучше, чем его противник, у которого припух глаз и лицо изменилось до неузнаваемости.

Им сняли перчатки, и боксеры подошли к ведущему, который взял руку каждого.

“Раздельным решением судей завоевал титул Чемпиона России в первом среднем весе и остался непобежденным Артур Александров!”

– Аааа! – закричала Маша!

Кира радостно подскочила на ноги и обнялась с Олей, сидящей рядом.

Мама подскочила и побежала ставить чайник.

Вся квартира пришла в движение.

Не прошло и пятнадцати минут, как Кира услышала звонок телефона. Улыбающаяся фотография Ари осветила экран.

Кира выбежала в комнату и закрыла за собой дверь.

– Ты видела?– без предисловий начал Ари. По ту сторону было очень шумно. И ему приходилось перекрикивать всех.

– Да, – закричала Кира в ответ. – Ты такой молодец! Вот это да!

– Я люблю тебя! – закричал он еще громче и отключился.

Через несколько секунд пришла СМСка:

“Позвоню вечером. Ничего не слышно. Люблю тебя!”

Кира почувствовала себя такой счастливой, словно это она победила. Радостное расслабление атаковало ее – завтра приедет Ари!

Побег

Самолет жестко приземлился. Юноша улыбнулся, вспоминая, что еще два месяца назад до чертиков боялся летать, а теперь ему было все равно. Тут было несколько факторов: во первых – он спрыгнул с парашютом, а после прыжка теперь совсем не страшно было летать на самолете; а во вторых – теперь он знал свою примерную дату смерти и было странно бояться разбиться на самолете. Он помнил, что старик сказал, что ему дано прожить семьдесят девять лет.

Ари встал, потянулся, размяв плечи, и достал сумку левой рукой. Правая была перемотана. Все же он ошибся: большой палец получил вывих сустава, а не треснул.

Вереницей пассажиры высыпали на трап. Горячий летний воздух ударил в грудь подушкой безопасности. Ари подставил палящему солнцу лицо и улыбнулся. Как он соскучился по этому высокому пронзительно-голубому небу, на котором не было ни облачка.

Июнь был в этом году жарким.

Отец ждал его под кондиционером в холле и, улыбнувшись, махнул ему. Ари посмотрел на подготовленную руку отца для рукопожатия. Он улыбнулся и, проигнорировав ее, обнял папу. Глаза отца расширились. Спустя мгновение он расслабился, и они похлопали друг друга по спине.

– Что с рукой?

– Не смертельно, заживет.

Отец прищурился, осматривая его побитое лицо и плечи. Ари знал папу всю свою сознательную жизни и понимал, что сейчас отец держит свой язык в узде, но Артур смог прочитать в его глазах недовольство.

– Так жарко, – решил сменить тему юноша.

– Да. Лето пришло раньше времени. Я смотрю ты весел. Как, кстати, долетел? – хмыкнул отец, припоминая Ари его фобию, ведь когда юноша прилетал предыдущие разы, то обычно выходил хмурым, как грозовая туча. Артур помахал головой, и губы растянулись в улыбке.

Кинув сумку в багажник, они сели в нагретую солнцем машину. Ари с удовольствием откинул спинку сидения и вытянул ноги. Машина тронулась, кондиционер задул прохладой.

– Ты смотрел вчера бой?

“Kia” заурчала и тронулась с места.

– Смотрел, – сдержано произнес отец и, кинув взгляд на Ари, произнес: – Ты молодец.

Юноша подавился воздухом от неожиданности. Услышать от отца похвалу… Видимо, и правда, был хороший бой.

Правда, было одно но: Ари не почувствовал той радости, которую ожидал от победы. Он был рад, что его труды не были напрасны, но в нем появилось какое-то новое стойкое ощущение: ему начало казаться, что все, что он делает – бессмысленно. Бокс – был для него средством выплеснуть энергию, потом он стал предметом противостояния с отцом, навязчивой идеей, его страстью. Он видел себя только в боксе и ставил перед собой цели только в боксе. Он получил титул, и теперь он сможет зарабатывать большие деньги.

После встречи с Кирой его страсть к боксу словно померкла. Бокс стал казаться бессмысленным, глупым маханием кулаками. Что бы он ни делал, каких бы он высот не добился, он не сможет спасти Киру.

– Тебя отвезти домой? Или сразу к ней? – отвлек его от мыслей отец.

– Отвези меня на набережную, – задумчиво произнес Артур.

– Куда? – брови отца взлетели и спрятались под волосами.

– На набережную на Нахимова, – тихо произнес Ари и посмотрел в голубое небо. Провода испещрили гладь паутиной. Солнце, подмигивая через пушистые зеленые ветки деревьев, обжигало кожу на руке. Ари ткнул в проигрыватель и из динамиков полился рок. Папа стал бить по рулю в такт мелодии.

Ари повернул голову. Губы дрогнули в улыбке.

– Даш мне машину?

Пальцы отца замерли. Он кинул взгляд на Ари. В другой ситуации он бы точно сказал: “Нет”, но сейчас… он не смог отказать сыну и кивнул.

– Спасибо.

Отец сжал губы и вздохнул. Они ехали молча, думая каждый о своем.

Ари отвернулся к окну. Он знал, что должен был сделать. Страх прошел давно, осталась какое-то опустошающее смирение.

***

Кира на всех парах выскочила из больницы. Жара ударила в лицо. Тело разом покрылось испариной. Девушка радостно рассмеялась и закружилась, подставляя обжигающим солнечным лучам голые руки и лицо. Белое хлопковое платье взметнулось.

Сегодня приезжает Ари! Какая к черту разница что будет завтра? А остальное неважно! Кира все поглядывала на телефон, ожидая его звонка. Еще несколько часов и он приедет.

Счастье переполняло ее. Она хотела запомнить каждую вспышку эмоции, каждый полутон чувств, что были внутри.